Вот стерва! И ведь не дура же! Но чуть оклемается, чуть жизнь меньше прижимает — сразу пытается меня оседлать. Во всех смыслах.
— Конечно исполню. Ты желания-то придумала? Вот и славно. Сейчас с делами малость раскидаюсь. Ты вели там малую баньку топить. Я через… часика три и приду.
* * *
Пару месяцев назад князь Рязанский, про прозванию Калауз, решил потрогать меня за… хлебопоставки. Что хлеб для меня — товар стратегический, что кроме как с Рязанщины, мне его получить неоткуда — сообразить нетрудно. А тут ещё слухи пошли о моём богачестве. О серебре арабском древнем, дарованном Богородицей в Муроме.
Калауз и раскатал губёнки свои — выставил мыто на вывоз хлеба. Заград. пошлины. Экая глупость, несуразность и нарушение техники охраны труда. Как заглядывать в ствол заряженного орудия, дёргая за шнурок.
В Рязани — «калаузнуло».
«Мы мирные люди, но наш быр-ныр-поезд…».
Одним княжеством на «Святой Руси» меньше стало. Князь Калауз освободил занимаемую им административно-военно-наследственную должность. В связи с внезапной и скоропостижной смертью. Себя, глупого, и всего своего семейства.
— Ах-ах! Кара божья за грехи наши человеческие! Помолимся же, братие!
И все — прослезились.
Вакансия была занята моим другом-приятелем (ежели таковое может быть позволено сказать о русском князе) — Живчиком Муромским.
Главный хозяин здешних мест — Андрей Юрьевич Боголюбский, князь Суздальский, он же — Китай Бешеный, немедля кинулся в Рязань. Стричь купоны и снимать пенки.
С моей, между прочим, работы.
Но я не жадный.
А мне привалило счастье. В форме Бешеного Феди — епископа Ростовского Феодора. Которого я… имал. С боем. И казнил. По суду. Гильотиной. Поскольку такой мерзости по земле ходить… «лишний в реале».
Андрей чего-то унюхал и прислал ко мне своего старшего сына Изяслава. С дружиной.
«Жареным запахло» так, что я даже и поинтересоваться забыл: а в чём, собственно претензии? «Какие ваши доказательства?». — Сходу организовал Изяславу «шемаханскую царицу».
«Его за руку я взял,
Порно-сценку показал.
И потом, в полночи ровно
Приневолил безусловно».
Вынес помороки, набекрень с разбрызгом. Вплоть до самоубийства семнадцатилетнего парня.
При всех моих талантах перевоплощения, лицедейства и скоморошничества… Не, «шемаханскую царицу» сам… не.
Картинка, показанная Изяславу, не была, как может кому-то показалось, чистой случайностью.
* * *
Как говаривал один мудрый человек по поводу американских вестернов, заполонивших европейские кинозалы между мировыми войнами:
— Я могу поверить, что хорошенькая девушка в полном макияже и городском платье оказалась в каньонах Дикого Запада, и сорвалась с тропинки в бездонную пропасть. Я могу поверить, что именно в это мгновение там проезжал красавец ковбой, который, без всяких задних мыслей, кинулся на выручку и, в самый последний момент, поймал бедняжку над отвесным обрывом. Но вот что рядом оказался кинооператор с заряженной и работающей кинокамерой… нет, поверить не могу.