Вагон дернулся, поезд втянулся в туннель.
– Вот видишь, ты справилась, – сказал Брайан.
– Справилась. – Она поцеловала его. – Подумать только!
Вагон опять дернулся на повороте, колеса заскрежетали. Они мчались на глубине пятидесяти футов под землей, в металлическом контейнере, со скоростью двадцати пяти миль в час, по рельсовому пути, проложенному больше ста лет назад.
«Я нахожусь под землей, среди глубокого мрака», – подумала Рейчел.
Она посмотрела на мужа. Тот читал какую-то рекламу над дверью, задрав свой крепкий подбородок.
«И это не так страшно, как я думала».
Они доехали до «Лекмера», конечной станции. Пройдясь по тонувшим в тумане улицам Ист-Кембриджа, они зашли в пассаж «Галерея», чтобы перекусить в ресторане на первом этаже. Рейчел не была в универмагах ровно столько же времени, сколько не ездила на метро. Пока они ждали счет, ей вдруг стало ясно, что универмаг выбран не случайно.
– Ты хочешь, чтобы я прошлась по пассажу?
Брайан изобразил невинное удивление:
– А что, это мысль. Но она пришла в голову тебе, а не мне.
– Угу. И при этом именно «Галерея», где так шумно и полно подростков.
– Ну да.
Он протянул официанту маленький черный поднос с кредитной карточкой.
– О господи, – вздохнула Рейчел.
Он приподнял брови.
– А если я скажу, что этого дерьмового крышесноса, то есть метро, вполне хватит для одного дня? – спросила она.
– Я послушаюсь тебя.
Да, он наверняка так и сделал бы. Если бы Рейчел спросили, что́ ей больше всего нравится в муже, ответом, наверное, было бы «терпение». Оно казалось – по крайней мере, в отношении ее болезни – неиссякаемым. Первые два месяца после приступа в лифте она поднималась на пятнадцатый этаж пешком. И если Брайан не был в отъезде, он не позволял Рейчел делать это в одиночку и вместе с ней пыхтел, поднимаясь по лестнице.
– Нам повезло, – сказал он однажды, когда они остановились передохнуть между десятым и одиннадцатым этажом, с лицами, блестящими от пота, – что мы не купили тогда квартиру в Хантингтоне, на двадцать втором этаже. Может, до развода не дошло бы, но посредников для примирения точно пришлось бы искать.
В ушах у Рейчел до сих пор стоял их легкий, усталый смех, отдававшийся эхом до самой крыши. Брайан взял ее за руку, и они прошли последние пять этажей. Дома оба приняли душ и улеглись голыми на кровать, чтобы вентилятор под потолком подсушил их окончательно. Заниматься сексом они пока что не стали – лежали, держась за руки и посмеиваясь над нелепостью своего существования. Брайан воспринимал эту нелепость как факт, спущенный свыше и не зависящий от их воли. Пытаться изменить что-либо было равносильно попытке повлиять на погоду. В отличие от Себастьяна и некоторых ее друзей, Брайан не считал, что Рейчел может контролировать приступы паники. Они случались не потому, что Рейчел была слаба и склонна потворствовать своим желаниям или чрезмерно все драматизировать. Нет, они налетали на нее как любая другая болезнь – грипп, простуда, менингит.