— Почему, — спросил Гено, — ты им все-таки ничего не рассказала? Обычно ты говоришь очень охотно.
Гурри усмехнулась:
— Я остерегаюсь! Расскажи я им, что я пережила, что я видела, они захотели бы это слушать еще и еще. И так без конца. Я это знаю. Вероятно, и мы с тобой вели бы себя точно так же.
— А что, было бы очень плохо, если бы они попросили тебя повторить рассказ?
— Да. — коротко ответила Гурри, — это было бы очень плохо, очень!
— Скажи-ка! — изумился Гено, — ты, однако, поумнела.
— Дорогой мой братик, — ответила Гурри, — я не знаю, умна ли я. Одно только я знаю твердо: опасности, которых я избежала, то, что я пережила. И это очень серьезно, и это дорого мне стоило. Я была бы не достойна моего удивительного спасения, не достойна моего отца, если бы стала об этом без умолку болтать.
Потрясенный Гено спросил:
— И мне? И мне ты так ничего и не расскажешь?
— Тебе? — Гурри расхохоталась и стала такой же веселой, как всегда. — Пойми же, на лугу вперед другими, которые меня все время заставляют повторять рассказ, это показалось бы нескромным. Но тебе? Ты же мой брат! Тебе я расскажу все!
— А если я тебя попрошу, позднее конечно… потом, если я тебя попрошу, чтобы ты еще раз…
— Я тебе буду его повторять столько раз, сколько ты захочешь.
Гено от удовольствия подпрыгнул, что с ним редко случа лось.
— Если так, то начинай. — Он разволновался, как никогда. — Начинай! Начинай! Начинай!
Она рассказала ему о собаке, о повязке, которую Он наложил, о том, как ей было больно, о своем страхе. По ходу рассказа досталось петуху и его курам. Гено дрожал от возбуждения и радости.
— Не верю ни одному твоему слову, — пошутил он.
Гурри описала филина; как она перепугалась, увидев его первый раз, почуяв его запах, и как потом они стали друзьями. Под конец рассказала о страданиях, которые филин должен терпеть.
— Это ужасно! — вскричал Гено.
Но, когда Гурри рассказывала о просторах полей, о ланях в хлебах, о фазанах, разгуливающих в кукурузе, он не переставал удивляться. И был глубоко тронут рассказом Гурри о пении жаворонка, ее восторженной оценкой маленькой птички.
— Я восхищаюсь тобой! — сознался он, — ты знаешь намного больше, чем мы все здесь в лесу!
Гурри улыбнулась:
— Возможно, ты и прав. Но запомни одно. Все это я доверила только тебе! Только тебе! И ты никому не рассказывай.
— Как бы не так! — Гено с трудом остался серьезным, — подобные вещи каждый должен знать, и я всем расскажу, как петух взлетает в небо и поет.
Брат и сестра рассмеялись. Гурри была убеждена, что немногословный Гено ни слова не скажет об ее приключениях. Гено молчал. Рассказ о приключениях Гурри, который теперь стал их обшей тайной, еще крепче привязал их друг к другу.