Как всегда неожиданно прозвучал низкий голос Бэмби:
— Я уже давно слушаю вас.
— О, отец! — прошептала Гурри.
— Отец! Отец! — восхищенно закричал Гено.
Фалина едва слышно выдохнула:
— Здравствуй…
— Она права, наша малышка, — заговорил Бэмби. — Ее впечатлительность помогла ей правильно осмыслить увиденное. Короли наши родственники…
— Но, Бэмби… — Фалина отважилась робко упрекнуть его.
Он продолжал:
— Разумеется, кое-что нас разделяет. Почему так случилось, никто не знает и не догадывается. Но разделение существует. Очень жаль! Его не преодолеть! Точно так же непреодолим наш страх перед королями. Бороться с ним бесполезно!
— Да, я их боюсь, — тихо призналась Фалина, — я испытываю страх и отвращение.
— С отвращением ты хватила через край. Отвращение? Они ведь в самом деле очень красивы, эти короли.
— Красивы?
Фалина сопротивлялась так, словно кто-то хотел ее убедить, что Он тоже может быть красивым.
— Не говори, пожалуйста, что эти гадкие страшилища красивы. Их королевское достоинство покоится на одной силе и только. Просто они сильнее всех в лесу.
Еще никогда не обращалась Фалина с такой длинной речью к Бэмби.
— Ты еще, конечно, их как следует не разглядела, Фалина. Твое отвращение вызвано ужасом, который застит глаза. Посмотри один раз как следует и ты больше не будешь говорить неправду об их красоте. Они намного красивее, намного прекраснее, чем мы…
— Но, Бэмби!
— Да, Фалина! Это правда. Посмотри как следует и ты тоже скажешь, что мы с ними родственники, что мы должны этим родством гордиться.
— Гордиться… этими отвратительными…
— Ни слова больше! — оборвал он ее спокойным повелительным голосом. — То, что наш ребенок почувствовал с первого взгляда, должен подтвердить твой зрелый ум.
Гурри равнодушно молчала, словно речь шла не о ней, а с совершенно другом ребенке. Ее отношения с Бэмби со времени его появления ночью, с того утра, когда Гурри обрела свободу, были вообще странными. Бэмби относился к дочери точно так же, как и раньше. Гурри по-прежнему никогда не разрешала себе заговорить с отцом. И все-таки отец и дочь стали относиться друг к другу с большей сердечностью. Оба ощущали эту возросшую близость, окрепшую внутреннюю связь, но им было стыдно они стеснялись ее.
Ни разу не вспомнил Бэмби, даже наедине с собой, каких бесконечных мучений стоило ему найти Гурри. Ни Гурри, ни Фалине он об этом не рассказывал. Ни он, ни Гурри никогда не касались своих переживаний в ту ночь, когда все решилось, в то утро, когда Гурри вышла на свободу, и в ту минуту, когда они встретились в лесу. Но эти события со всеми подробностями были живы в их сердцах. Они молча носили их в себе и ничего не говорили друг другу.