На лугу, на прогалинах, в чаще выросли осенние цветы с хилыми стеблями и бледно-фиолетовыми чашечками, похожими на пустые кубки, бесполезные и нежданные. Гено и Гурри пренебрегали этими бледными цветочками; Фалине незачем было предостерегать детей. Она только сказала:
— Это предвестники трудных времен.
— О чем ты, мама? — спросил Гено.
— Это, мой сын, последние, самые последние цветы.
— Разве можно сказать про эти удивительные растения, что они цветут, — настаивала Гурри.
— Они делают что могут, — сказала Фалина. — У земли нет больше сил родить что-либо лучшее. После этих последних невзрачных цветов уже ничто не зацветет до весны.
— Нам еще долго придется ждать ее, эту весну? — спросил Гено.
— Очень, очень долго. За это время нам придется пережить холода, вытерпеть злой голод и перенести большие лишения.
— И мы все это выдержим? — озабоченно спросил Гено.
— Я надеюсь, — ответила Фалина. — Лишь бы вы были здоровы.
— Да ну, я не боюсь холодов, — заметила Гурри.
— Потому что ты их не знаешь, — упрекнула ее мать.
Но Гурри не успокоилась:
— Никакой голод меня не пугает, и никаких лишений я не боюсь…
— Не говори глупостей, — одернула ее мать.
В душе Гено был согласен с матерью, но теперь, когда авторитет сестры возрос, он не стал вмешиваться.
— Почему глупости? — удивилась Гурри. — Я не понимаю тебя, мама, сейчас у нас все так хорошо! Разве мы этому не рады? Какой смысл бояться заранее?
— Надо обо всем думать. Гурри, обо всем! Особенно о будущем!
— Зачем? — Гурри засмеялась. — Что будет, то будет! Или мы можем при помощи страха сделать так, чтобы холод не был холодом? Защитит ли нас страх от голода? Будем ли мы сыты и не будем ли испытывать лишений, если уже сегодня станем терзаться страхом? Если да, то я охотно…
Фалина перебила ее:
— Ты рассуждаешь в меру своего понимания, но ты все еще, к сожалению, такая же легкомысленная, как и раньше.
Гурри не теряла уверенности:
— Почему я должна быть другой? Какая есть, такая есть.
Наверное, каждый из нас такой, какой он есть на самом деле и другим быть не может.
— Не будь такой самодовольной!
Гурри снова засмеялась:
— Довольной собой? Но, мама! Я радуюсь лесу! Я радуюсь, что мы вместе! Я счастлива, что нахожусь на свободе, ибо только тот, кто был в плену, знает что такое свобода! Но быть довольной собой? Этого я не понимаю. О себе я еще никогда не думала.
Фалина добавила:
— Зима — время неслыханных опасностей.
Гено испугался:
— Ты ведь все их перечислила, мама: холод, голод, лишения.
— Ах, это было бы еще ничего, — Фалина вздохнула, — но зимой Он преследует нас всех. Никто не чувствует себя в безопасности от огненной руки, ни стар, ни млад. Нам негде спрятаться.