Несколько секунд в штурманском помещении царило молчание. Фрау Мабель дрожа прижалась к мужу. Ее нервы не выдерживали такого напряжения. Она напрасно старалась совладать с собой.
— Вы узнали эти лица? — спросил Нагель. Он еще не был уверен, что зрение не обманывало его.
Верндт снова уменьшил силу моторов. С ускоряющейся быстротой при 50.000 л. с. помчался «Кракон» в пучину.
— Повелительница индусов, — был короткий ответ Верндта, — и Оссун, коршун…
XXIII.
В страшном напряжении следили в кинематографах всего мира за путешествием Верндта на дно моря. Зрители не могли еще притти в себя от тяжелого впечатления, произведенного боем с полипом. Глухой ужас царил над толпой. Ждали новых опасностей, нового ужаса, того, последнего, которого не могли еще ясно представить себе…
И снова сердца сжались от панического страха. Зрители увидели волнение Нагеля, увидели, как исчез с картины Верндт, точно идя прямо на толпу в зале… Это был момент, когда машины стали слабее работать, и Верндт вернулся с этим известием. Все поняли, что что-то не в порядке, что грозит какая-то опасность. С трепетом ждали дальнейшего, от волнения доходя почти до обморочного состояния. Потом настал момент, когда машины остановились, сменились движущие силы. В кинематографах раздался общий крик ужаса. Видели напряжение на лицах Верндта и Нагеля, не зная причины. Видели бешеную пляску манометра, стремительный бег стрелки компаса.
Предположения, крики ужаса, вопросы слышались в рядах волнующихся зрителей. Искали тысячи причин, и каждая была ужаснее другой и только усиляла беспокойство толпы.
Лодка погибла! — повторяли тысячи дрожащих уст. Все были уверены, что то, что происходило там, было последнее, конец! Могло быть только одно объяснение для всего, происходящего там, на экране. Страх Мабель, взволнованные лица мужчин, беснующиеся стрелки. Стрелка измерителя говорила больше, чем самый длинный доклад: лодка безвозвратно летела в бездну. Точно в подтверждение, померк экран… картина во всех кинематографах земли вдруг потускнела, затрепетала, на экране ничего нельзя было разобрать. Потом замаячили какие-то обрывки картин, опять все стало погружаться во мрак, и, 50 секунд спустя, все потухло…
Зрители точно окаменели… Так продолжалось долгие, жуткие минуты. С надеждой еще смотрели на экран. Не хотели верить, что все кончено. Это не может быть… не может быть…
До вечера сидели, не сходя с мест… Экран оставался тусклым, «Кракон» не оживал на нем… радиограф всех кинематографов уже не действовал…
_____
— Мы достигли 7.000 метров, — сказал Верндт, — пожалуйста, сообщите это на станцию в Токио.