В кабинет заскочила уборщица Маша, прошлась по мебели тряпкой, меча кокетливые взгляды в Бровмана, с которым месяц назад почти до четырех утра гужевалась на кожаном диване — дело случилось во время воскресного дежурства, состав отсутствовал, чекистский риск сводился до минимума, и Бровман позволил себе от души.
Но больше — никогда!
И Дуня — уборщица, и Маша — уборщица. Знак судьбы? Случайность? Но Бровман усердно посещал лекции товарища Емельяна Ярославского и знал, что бога и других сил, не предусмотренных марксизмом, на свете не существует.
Но все равно… почему именно уборщицы, а не, скажем, актрисы?
Он засмеялся и пошел в туалет.
По дороге открыл дверь своего кореша следователя Михаила Тарнавского, дабы посоветоваться с ним по поводу чересчур явной кокетливости Маши (не стукнет ли она о случившемся по начальству или в партком? — ведь совсем недавно безликая секретарша Зина таким образом оженила своего патрона!), но тут же закрыл дверь — тишайший Михаил, на вид и мухи не убивший, лупцевал по физиономии пузатого, наголо обритого человека, привязанного к стулу ремнями, кровь стекала из разбитого носа на грудь.
Призадумался, вернувшись в кабинет, еще раз просмотрел все материалы, почитал Ника Картера до трех часов, затем уехал домой на дежурной машине.
В десять утра явился на доклад к шефу, дабы поставить на делах его высочайшую подпись, но получил от ворот поворот: маловато материалов, где данные о здоровье, отзывы соседей по квартире, каково политическое лицо Дуни, как относится к генеральной линии партии, не состояли ли родственники в буржуазных и мелкобуржуазных партиях?
На сбор информации потребовалась еще одна неделя, здоровье оказалось нормальным, соседи жаловались, что иногда ссорится с братом, к тому же по воскресеньям ходит в церковь, естественно, из-за своей дремучести, насчет политического лица чекист решил не тратить время на выяснение очевидного и написал, что Дуня линию партии поддерживает. А тут еще подоспела сенсационная информация: Даша уже целый год состояла в официальном браке со скромным служащим юридической конторы Василием Малько, старше ее на двадцать лет, с университетским образованием. Правда, супруги не жили вместе, ибо Малько ютился у своих родителей, а его проживанию у Даши сопротивлялись и отец, и брат. В общем, не лучший моральный облик, о котором клубное начальство и не подозревало.
Казалось бы, простейшее дело, а закручивалось крайне неприятно и ничего хорошего не сулило…
Дело Дундука выглядело гораздо перспективнее: из богатой семьи (отец — владелец завода оставил наследство), шотландец, значит, настроен против английского владычества, за плечами имперский колледж, открывающий двери в лучшие фирмы, служба в авиации. Аполитичен, живет в имении недалеко от Глазго. Дополнительная информация: добряк, верит всем на слово, порядочный, отзывчивый, не рвач и человек меры (читать все это Бровману было даже противно, бывают же на земле такие капиталисты!). Что ж, просто идеал в разрываемом противоречиями буржуазном обществе, где, как писал великий Чарльз Диккенс, «устрицы шагают под ручку с нищетой».