Как бы там ни было, интересы СССР и Германии, безусловно, совпадали в том, что необходимо сочетать заключение договора об окончательном урегулирований в отношении Германии (договор «2+4») с заключением «большого» советско-германского политического договора и широкомасштабного экономического соглашения. В ГДР уже заправляла не СЕПГ, а совсем другие политики. Их главной целью было быстрейшее присоединение к ФРГ, а не удержание отдельного государственного существования ГДР. Надо было действовать.
Я засел в те дни за составление проекта заключительного документа, регулирующего внешние аспекты объединения Германии. Это должно было быть по форме нечто вроде потсдамского коммюнике, но охватывающего все вопросы, связанные с созданием единого немецкого государства. В Бонне не хотели выработки мирного договора. Хотя в соответствии с многолетней официальной доктриной ФРГ надлежало требовать воссоединения путем самоопределения в условиях свободы, проведения общегерманских выборов и заключения мирного договора с Германией, сейчас идея мирного договора представлялась правительству ФРГ совершенно неприемлемой. Германия не хотела быть в роли побежденного государства, с которым ведут переговоры все многочисленные участники антигитлеровской коалиции. Она считала, что это более не соответствует ее реальному положению в современной Европе и мире. К тому же мирная конференция с участием десятков государств — дело долгое и достаточно сложное. Пришлось бы удовлетворять многочисленные претензии, прежде всего материальные, от которых ФРГ предпочитала уйти. Созыв мирной конференции как бы автоматически ставил сроки объединения ФРГ с ГДР в зависимость от завершения этой конференции. Такая перспектива была слишком неопределенной, а руководство ФРГ торопилось и не хотело рисковать. Три державы поддерживали ФРГ в этом.
Значит, нужен был договор, по форме не являющийся мирным, но по существу решающий все вопросы мирного договора, хотя и в составе более узкого круга участников. Он должен был предстать как окончательное урегулирование, чтобы исключить возможность в последующем изображать его как Московский договор 1970 года, неким modus vivendi вплоть до наступления иных, лучших для Германии времен. Он должен был решить раз и навсегда вопрос о внешних границах Германии, исключая какие-либо территориальные претензии к соседям. Он должен был налагать на Германию обязательство проводить политику мира, не иметь средств массового уничтожения, сократить до определенного предела свою армию, не пытаться пересмотреть или поставить под сомнение решения четырех держав, принимавшиеся в период осуществления ими верховной власти над Германией, обеспечить неприкосновенность военных захоронений и мемориальных сооружений, воздвигнутых в Германии в память о гражданах союзных держав, погибших в войне с фашизмом, и т. д.