Елизавета только улыбнулась.
«Перестань пугаться ее, – твердила себе Амая. – Она не демон, а лишь несчастная женщина. Это ее боль говорит сейчас, а не сердце».
– Конечно нет, – промурлыкала Елизавета и наклонилась вперед, чтобы поставить чашечку на блюдце. – Я никогда не видела тебя в традиционном платье. Даже когда мы жили в Бакри.
Амая изобразила подобие улыбки:
– Я не в традиционном костюме, так как на мне нет вуали.
– Интересно, твои наряды будут еще более строгими? – Елизавета изящно пожала плечами. В этом движении читалась тревога и усталость одновременно, но при этом женщина выглядела весьма спокойно. – Ловкий фокус, если хочешь. Он заманивает тебя, притворяясь современным мужчиной, а затем…
– Мама. – Это было почти смешно. – В Кавиане нет ничего современного. Если он пытался меня заманить этим, то его попытка с треском провалилась.
Елизавета прошлась по маленькому дворику, наслаждаясь зеленью и буйством красок, как будто она ничего этого прежде не замечала.
– Какие милые комнаты.
– Гостевая часть, – нехотя пояснила Амая.
Елизавета улыбнулась, но ее взгляд оставался непроницаемым.
– Это официальное название гарема? Как странно.
Амая следила за тем, как мать провела пальцами с острыми, покрытыми красным лаком ногтями по лепесткам бугенвиллеи.
– Думаю, ты отлично знаешь, что в действительности эта часть предназначалась для гарема, – тихо ответила Амая. – Но у Кавиана нет гарема.
Елизавета взглянула на нее:
– Сейчас нет, ты имеешь в виду.
– Он держал гарем до нашей встречи, если ты на это намекаешь. – Амая с трудом сохраняла спокойствие. – Но он никогда и не притворялся монахом.
Елизавета повернулась к Амае.
– Он отказался от своих наложниц ради тебя? – спросила она с лукавой улыбкой, которая была ее самым сильным оружием. – Уверена, этого достаточно, чтобы сердце любой девушки запело.
Амая редко говорила с матерью в последние полгода. В газетах появлялось достаточно историй, после прочтения которых Елизавета в любом случае бы поняла: дочь сбежала из-под венца. А теперь она была рада, что так все произошло: не было никаких тайн, и Елизавета не знала ничего об их отношениях с Кавианом.
– Кавиан очень романтичен, – сказала Амая. – Он может этого не показывать тебе или остальным. Но у этого жесткого человека есть одно слабое место – это я.
Амая мечтала о том, чтобы это было правдой.
– Это он тебе сказал? – Глаза Елизаветы блеснули.
– Я бы не придала большого значения этому факту, если бы он сказал мне. – Амая почти улыбнулась. – Я научилась у тебя паре вещей: действия говорят громче слов. Не так ли ты всегда мне объясняла?