– А когда ты станешь большой и неповоротливой, вынашивая его ребенка, что будет почти постоянно, – сказала Елизавета, будто соглашаясь, – он отправится за удовольствием к другим женщинам, и ты должна это предвидеть. Так делают все мужчины. Всегда.
Амая встала, расправила юбки и высоко подняла голову. Ей уже давно не одиннадцать лет. И она не обязана выслушивать нравоучения.
– Мне жаль, что такой был твой опыт, мама, – тихо сказала она. – Но у меня все будет иначе.
Амае очень хотелось верить в то, что ее счастье с Кавианом – навсегда.
– Значит, он тебя любит? – спросила Елизавета с искренним недоумением. – Или он просто овладел тобой?
Амаю словно обдало ядом, проникшим в самое ее сердце.
– Дорогая. – Елизавета покачала головой, и Амая ощутила, как внутри все заледенело. – Страсть и любовь – вовсе не одно и то же. И женщина должна быть твердо уверена в истинных чувствах ее мужчины.
Кавиан подошел к комнате Амаи и сразу же догадался: Елизавета опять читала нотации дочери. Дверная ручка, которую он держал, сломалась, не выдержав его хватки, и он с удовольствием швырнул ее на пол.
Жаль, что он не мог так же выбросить эту змею Елизавету.
Через мгновение Амая уже стояла в дверях. Она все еще была в том же наряде, который так нравился Кавиану. Ее прическа осталась той же.
Такая милая, его Амая. В груди у него все сжалось.
Слишком долго она не поднимала на него глаз, но, когда это произошло, ее взгляд был слишком мрачным и встревоженным. Глядя на нее, Кавиан начал закипать, он бежал сквозь пески прямо на врага.
Амая скрестила руки на груди, и его это взбесило. Он ненавидел этот защитный жест и ненавидел то, что она вообще продолжала от него защищаться. После того, как он объездил в ее поисках весь мир, после того, что он говорил ей, после того, как она узнала о нем правду и не возненавидела его.
И только ее мать могла заставить ее чувствовать это.
Кавиану нестерпимо хотелось запрокинуть голову и завыть, подобно дикому зверю.
– Почему ты так смотришь на меня? – глухим голосом спросила Амая, и это мало успокоило Кавиана.
– Думаешь, я не понимаю, что ты собираешься опять предать меня? – Он вглядывался в ее лицо. – Это так?
Что-то необъяснимое мелькнуло в ее темных глазах.
– Я не могу предать тебя, Кавиан. По определению. Для начала мне нужно отдать себя тебе по собственной воле.
– Осторожно, Амая. – Его голос стал грубее. – Будь очень, очень осторожна.
Амая сглотнула, но не отвела взгляда.
– Ты спал со всеми семнадцатью женщинами в гареме?
Кавиан пробормотал что-то на арабском, уверенный, что Амая поймет его, но она лишь вскинула подбородок и упрямо сжала губы.