Хватит уже прислушиваться, Калина. Всё равно кроме шума ветра да звуков, издаваемых ночными животными, ничего не слышно. Может, Дивислав и не будет творить никакой ворожбы, а так… пыль в глаза пустил?
Сердце вдруг застучало как бешеное, а кровь прилила к щекам. Э, нет. Не так. Чувствую, что не лгал мне. Чувствую, и всё тут. Значит, надо просто подождать. Возможно, готовится долго или… просто не выходит что — то.
— Конечно, — покивал Василий. — А то потом тебе парить меня придётся, вареньем кормить, спинку растирать, одеялком укутывать. Оно тебе надо?
— Ну вот не надо! — возмутилась я. — Совы таким образом не лечатся!
— Лечатся! — невозмутимо опроверг моё утверждение Васька. — Просто мы еще до такой методики не дошли…
— Ишь, какой умный, — буркнула я и замерла.
С улицы донеслась мелодия. Тихая и мягкая, звенящая, словно кто взял звёздный свет, заморозил его, вырезал свирель, а потом заиграл на ней. Звонко, чисто, ясно и холодно. И точно уж кожа мурашками покрывается не от ночи прохладной. От каждого звука внутри что — то будто сворачивается и замирает. А мелодия звенит и разлетается, чарует нездешним напевом.
Мы переглянулись с Васькой. Ладно, чем змей не шутит. Всё равно стоять столбом у меня не получится. Да и хранитель отговаривать не кинулся. Только смотрит жёлтыми глазищами, как истукан возле храма. Древний и деревянный, вырезанный неведомо чьими руками.
Мелодия становилась громче, а голова вдруг пошла кругом. Неожиданно стало ясно, что слышу чей — то голос: такой сладкий, такой красивый. Но в то же время почуяла, что под всей это сладостью таится угроза.
Сделав глубокий вдох, я сжала кулаки и шагнула к выходу. Осторожно посмотрела на улицу через проём.
Дивислав сидел на крыльце и наигрывал на дудочке мелодию. Вокруг разлилась непроницаемая тьма, словно сошла с ночного неба и потянулась тонкими бесформенными руками к Дивиславу. Окружила его кольцом, затрепетала возле ног, словно покорная служанка, готовая выполнять приказы любимого господина.
А он сам… Кажется, что человеческий облик медленно тает, звёздная дымка окутывает с ног до головы. И продолжает играть. Так играет, что сердце ноет и плачет, стремясь к нему.
Я тряхнула головой, пытаясь оттолкнуть наваждение, только куда там.
— Иди ко мне, Калина, — вдруг донёсся его голос.
Я вздрогнула, от головы до ног пронеслась горячая волна.
«Как же так, — только и успела подумать, — ведь по-прежнему музыка звучит. Как сказать — то смог?»
Но сама, не понимая, что происходит, уже шагнула к нему.
Даже не обернулся. В голове запоздало промелькнула мысль, что просил же не подходить, а теперь сам зовёт. Впрочем, какая разница… напев такой, что на месте не устоишь. И кто из нас первым нарушил установленное правило — уже не разобраться.