* * *
Ночь выдалась тихая и звёздная. Вопреки пасмурному серому дню, так щедро проливавшему на землю струи дождя. Правда, вот прохладнее стало намного. Но это не беда, можно пережить. Лето всё же на улице, не зима. А мне что снег, что зной. Знай только одевайся по погоде — и все дела. Зимой — то, конечно, есть определённые трудности, но я справляюсь. Всякая погодка в Полозовичах хороша. А кто ноет да плачет, тот сам себе злобный змей. Если находить кругом хорошее, то и живётся на свете легче.
— Наглый он, наглый, — сказал Васька, стоило только Дивиславу выйти из дому.
Наглый, конечно. Ночевать он, видите ли, останется. Может, тогда ещё и постельку мягко постелить да рядышком с собой уложить, чтобы кошмары не мучили? Однако, заметив выражение моего лица, он только рассмеялся:
— Ай-ай-ай, Калинушка, какие мысли в голову тебе закрадываются! По глазам же вижу, что какое — то непотребство подумала. Нехорошо-о-о-о. А останусь я всё равно — слишком далеко идти назад, а потом снова к тебе возвращаться. Только вот спать я не собираюсь, дел много…
Василий всё это тоже слышал. Потому сразу принял стойку боевого филина, готового проломить гостю дорогому череп. Не со зла, но для профилактики. Васька, он у меня вообще не злой. Но беспорядок страшно не любит. Особенно если его организовывает не сам Васька, а кто-то другой.
— Наглый, — задумчиво подтвердила я, накидывая шаль на плечи. Тоненькую такую, красивую. Лель, кстати, подарил в прошлом году.
Тяжко вздохнула, понимая, что пока не представляю, как разыскивать друга, и посмотрела в сторону приоткрытой двери. Дивислав предупредил:
— Ворожить буду. Песню полуночи и ветра наиграю. Что из этого получится — пока не знаю. Захочешь посмотреть — выгляни. Но близко ко мне не подходи, ибо мало ли что может случиться.
И так же любопытство грызло. Прям как в детстве, когда мать строго-настрого велела отвернуться и не смотреть, потому что плетение некоторых чудесницких чар в слишком юном возрасте могло навредить.
Я была девочкой послушной, хоть и шебутной. Но когда со мной говорили серьёзно, то слушалась беспрекословно и даже не думала перечить.
Васька взмахнул крыльями — кажется, хотел было взлететь, но передумал. Лень в его случае была так же неистребима, как и постоянное желание есть. При этом нужно заметить, что совместно эти вещи, по идее, должны были его привести к полноте, однако… ничего подобного. В размерах хранитель даже не думал увеличиваться.
— Не полечу, — глубокомысленно изрёк он. — Тоже у тебя останусь.
— Боишься замёрзнуть? — подколола я, все никак не в состоянии заставить себя не смотреть на дверь.