Мистер Горринг собирался играть в крикет и прохаживался по двору, одетый в бриджи и пуловер, примеряясь к молоткам, обнаружившимся в особняке. А вот Огаст совершенно не представлял, какая одежда может быть уместна на сельской ярмарке. Какое- то время он сокрушался о скудости своего гостевого гардероба, растянувшись на канапе среди мягких подушечек, потом со вздохом взглянул на часы и пересел к трюмо. Подобрал волосы вверх, повернул голову, чтобы оценить профиль, и спросил у зеркальной глади, как королева из волшебной сказки:
Если я подстригу волосы, меня оставят в покое?
Нет, — ответило зеркало голосом мистера Честера. — Вы слишком ценный трофей!
Огаст улыбнулся: мысль о незримых и опасных преследователях приятно будоражила. Жаль, что зеркало не умело льстить с таким же изяществом, как дворецкий. Оно безжалостно сообщало, что ресницы у него выгорели, губы пересохли и потрескались, а предательская тень загара все же успела тронуть скулы и лоб.
Ни в коем случае не следует больше выходить из дома без кепи! Он взял щетку с черепаховой ручкой, украшенной гербом какого-то исчезнувшего благородного семейства, и отбросил волосы назад:
Тогда я хотя бы стану похож на человека, у которого есть охотничьи угодья?
Мистер Картрайт, вы дипломат, вас ждет блестящая карьера. Скоро весь мир превратится в ваши угодья. Берегите каждый свой волос! — заверил его дворецкий и отобрал щетку. Огаст не стал препятствовать и всецело доверил свой стиль и образ искушенному вкусу мистера Честера.
В конце концов, модно только то, что носишь ты сам[43], то, что носят другие, — безобразно и отвратительно!
Мисс Львова только-только успела завершить организационные хлопоты, вернулась и еще прихорашивалась в своей комнате. Мистеру Горрингу и Огасту не осталось другого выбора, как принять извинения юной леди, расположиться в гостиной и потягивать лимонад в обществе Маргарет, которая курила сигарету и надписывала конверты. Придется заехать на почту, уведомила их доктор Уолтроп, ей срочно потребовались европейские медицинские журналы со статьями о методиках лейкотомии[44] и других операций на мозге, используемых в психиатрии.
Визит за неприступные стены богадельни доктора Рихтера произвел неизгладимое впечатление на его молодую коллегу, и скрывать это впечатление она не собиралась. В санатории для нервных больных, или даже в психиатрической клинике, не требуется так тщательно соблюдать стерильность. Такие меры нужны только там, где оперируют. Постоянно оперируют. Маргарет почти уверена: этот талантливый иностранный хирург— а доктор Рихтер безусловный талант, судя по тому, что они сегодня видели, — занимается тем, что изо дня в день кромсает британские мозги, не имея на то никакого законного права. Существует достаточно научных работ о том, что хирургическим воздействием на нейронные связи лобных долей мозга с другими отделами можно скорректировать психическую болезнь, избавить от непереносимых болей, изгнать вредные привычки, лишить человека памяти или изменить личность! Но скальпель хирурга — по ошибке или намеренно — может превратить в слюнявого идиота с синдромом лобной доли не только буйнопомешанного, но и фактически любого здорового человека. Потому пока в Британии существует демократия, такие операции должны осуществляться исключительно по решению суда. Иначе государство очень быстро скатится к произволу, существующему у германских национал-социалистов, вернувших в медицинскую практику эксперименты на сумасшедших и представителях «низших рас».