«Возвращайся скорей, мой Бюсси, мы пропали! Мараты наводнили Декан и грозят Аурангабаду».
— Увы! Неужели эта страна не перестанет быть желанной добычей для всех! — вскричал молодой человек, бросая на Урваси огорченный взгляд.
Она ломала руки и бормотала с расстроенным видом:
— Мараты!
— Так что ж! — сказал Бюсси, улыбаясь. — Что же в них такого ужасного? Если бы они не отрывали меня от небесного блаженства, они не особенно тревожили бы меня.
— Господин! — сказала Лила. — Это они сделали Урваси сиротой. Покуда французы не затмили своей славой все в Индостане, мараты считались самыми храбрыми и опасными воинами. Ничто не могло устоять против них; при одном их имени армии обращались в бегство.
— Нашей славе не хватало их поражения, — сказал он. — Не мешает унизить гордость и дерзость этого народа. Умоляю тебя, моя царица! — прибавил он, видя, что Урваси печально поникла головой. — Имей больше доверия к нашему оружию. Храбрость маратов не устоит против такой же храбрости, вдобавок поддерживаемой такой превосходной артиллерией, что все здесь говорят, будто мы в союзе с громом.
— Я верю, что Рама непобедим, — сказала она, — но неуязвим ли он?
— Разве я могу умереть, когда ты удостаиваешь беспокоиться за мою жизнь? — сказал он. — Но, увы! Я могу провести с тобой только несколько минут. Желаешь ли ты разрешить мне, чтобы не теряя ни одной минуты сделать необходимые распоряжения, не покидая тебя?
Царица, не будучи в состоянии говорить, сделала утвердительный знак головой.
Бюсси распорядился, чтобы несколько гонцов были готовы к отъезду, и велел позвать своего секретаря.
Наик тотчас явился и не мог побороть в себе движение страха, очутившись в присутствии царицы, потому что приблизиться к монарху считалось для парии незамолимым грехом. Но по бледности и выражению печали, которая отражалась на лицах, он скоро понял, что случилось несчастье и что никто не заботился о том, был ли вновь прибывший чандала или брамин.
Маркиз дал ему прочесть записку царя и продиктовал несколько писем. Наик всегда имел при себе, у кушака, золотой футлярчик, заключавший «калам», чернильницу и свиток пергамента — отличительные признаки его должности. Он опускался на одно колено и писал, опершись на другое.
Бюсси отдал приказание умаре, командовавшему сипаями гарнизона Кадапы, набобства, соседнего с Бангалором, которое Салабет-Синг подарил бегуме Жанне, приготовить для него всех людей, каких только можно взять без ущерба для безопасности страны, и возможно больше полевых орудий. Он послал тот же приказ командиру Канула, который также находился на его пути. Потом он собственноручно написал Кержану шифрованную депешу и несколько строк субобу, заключавших в себе следующее: