Виджая по-прежиему занимался физическим трудом.
— Труд — это главное, — говорил он. — Лишь тот, кто трудится, выполняет свой долг перед богом, и ему открыт путь в рай.
Ман Сингх соглашался с ним, но тут же добавлял:
— Всё это верно. Труд — великое, благородное дело. Даже тот, кто трудится в одиночку, испытывает радость. Однако подлинное наслаждение приносит человеку совместный труд.
Как-то раз Ман Сингх и Мриганаяни сидели на крыше Гуджари-Махала. Окутанная дымкой, луна струила мягкий свет.
— Спой мне, — попросил Ман Сингх.
— Что тебе спеть?
— Одну из песен дхрупада. Я так люблю слушать тебя, ещё больше, чем наяка Байджу. Твой голос приятнее, нежнее.
— Я всего лишь ученица наяка.
— Учеников у него много — они несут его новые песни по всей стране. Но тебя я ни с кем не сравню: ты единственная!
— Мне не хочется петь дхрупад, я спою что-нибудь другое.
Мриганаяни взяла в руки танпуру и с чувством запела:
Ты моя совесть, о царь, величавый!
Небо и то покорялось тебе,—
Солнышко греет своими лучами,
Месяц дорогу укажет во тьме…
Когда Мриганаяни кончила, они, словно зачарованные, долго молча смотрели на звёздное небо.
Появление служанки нарушило очарование.
— Пришёл наяк Байджу, — доложила она.
Ман Сингх и Мриганаяни спустились вниз.
— Вы стали уделять музыке значительно меньше внимания, — упрекнул Байджу Ман Сингха.
Мриганаяни вступилась за мужа:
— Я делаю это за него. А он пусть занимается войском и делами страны. Кстати, вашей школе, по-моему, не отказывают в помощи? Но, может быть, что-нибудь нужно?
— Да, нужно, — сказал Байджу. — Нужно, чтобы раджа почаще слушал моё пение. Раджа — тонкий ценитель музыки. И когда он слушает меня, у него, да и у меня возникает много новых мыслей.
— А кто будет заниматься войском? В любой момент могут нагрянуть враги, и мы должны быть готовы оказать им достойную встречу, — сказал Ман Сингх.
— Какие ещё враги! — воскликнул Байджу. — Все наши враги давно разбиты, а новые, по милости Сарасвати, не появятся. А если и появятся, вы всё равно обратите их в бегство.
— Не настаивайте, наяк-джи, — умоляюще произнесла Мриганаяни.
— Но я не могу примириться с тем, что раджа так редко слушает меня, — ответил Байджу.
Мриганаяни решила переменить тему разговора.
— Ачарья Виджая Джангам говорит, что вы сделали уже всё, что могли, и не создадите больше ни одной новой рагини, ни одной песни. Это верно? — спросила она.
— Виджая Джангам городит всякий вздор!
— А некоторые считают, что тори-гуджари была создана ещё до вас в Гуджерате, а вы её только переработали.
— Какой глупец сказал вам это?! Как-то раз, исполняя рагини-тори, вы, сами того не замечая, позволили себе сделать небольшое отступление. Мне понравилась ваша импровизация, я запомнил её и, придя домой, стал над ней работать. Взяв за основу новое звучание тори, я создал самостоятельное произведение — тори-гуджари. Но разве глупцы что-нибудь смыслят в этом?!