Этни сыграла увертюру от начала до конца. Дюрранс стоял у окна, повернувшись спиной, пока она не закончила. Затем он подошел к ней.
— С моей стороны было бесчувственно просить вас сыграть эту увертюру, — тихо произнес он.
— Я не очень хотела играть, — ответила она, откладывая скрипку.
— Я знаю, но мне очень нужно было кое-что узнать, и я не нашел другого способа.
Этни испуганно посмотрела на него.
— Что это значит? — спросила она с подозрением в голосе.
— Вас так трудно застать врасплох. Лишь в редкие минуты, когда вы играете. Однажды, когда вы играли эту увертюру, вы потеряли бдительность. Я подумал, что если попрошу вас снова сыграть увертюру, которую когда-то пиликали в грязном кафе в Вади-Хальфе, то опять застану вас врасплох.
От его слов у нее перехватило дыхание и вспыхнули щеки. Этни медленно встала с кресла и уставилась на Дюрранса широко открытыми глазами. Он не мог знать. Это невозможно. Он не знает.
Но Дюрранс тихо продолжил:
— Так что? Вы забрали свое перо? Четвертое?
Для Этни это были невероятные слова. Дюрранс произнес их с улыбкой на лице. Ей потребовалось много времени, чтобы понять — он действительно произнес их. Сначала она не была уверена, что натянутые до предела нервы не сыграли с ней шутку. Но он повторил вопрос, и теперь она не могла не верить и не понимать.
— Кто рассказал вам про четвертое перо? — спросила она.
— Тренч, — ответил Дюрранс. — Я встретил его в Дувре. Но он рассказал мне только про четвертое перо, о трех я узнал раньше. Тренч никогда бы не рассказал о четвертом, если бы я не знал о трех. Потому что я не должен был встречаться с ним, когда он высадился с парохода в Дувре. Не должен был спрашивать: «Где Гарри Фивершем?» Для меня знать об этих трех и так было достаточно.
— Откуда вы знаете? — в отчаянии воскликнула она, и, приблизившись к ней, Дюрранс осторожно взял Этни за руку.
— Но раз я знаю, — возразил он, — какое имеет значение откуда? Я знаю давно, с тех пор как капитан Уиллоби приехал в «Заводь» с первым пером. Я не хотел рассказывать вам до возвращения Гарри Фивершема, что знаю, а сегодня он приехал.
Этни снова опустилась в кресло. Она была ошеломлена неожиданным признанием Дюрранса. Она так тщательно хранила тайну, и осознание того, что уже год это не являлось секретом, стало для нее потрясением. Но даже в замешательстве она поняла, что ей нужно время, чтобы прийти в себя. Поэтому она говорила о пустяках, чтобы выиграть время.
— Тогда вы были в церкви? Или услышали нас на ступенях? Или встретили его, когда он уезжал?
— Все предположения неверные, — ответил Дюрранс с улыбкой.