Дюрранс сомневался, солгать или сказать правду.
— Нет, — ответил он наконец. — Надежды нет, однако я не настолько беспомощен, как когда-то опасался. Я ведь передвигаюсь, не так ли? Возможно, на днях я отправлюсь в путешествие, долгое путешествие среди удивительных людей Востока.
Он отправился по делам. Дюрранс надолго усвоил урок, его научила скрипка. В тот же вечер она звучала снова и, хотя другим голосом, высказала ту же мысль. Настоящая музыка не лжет.
Конец
В начале лета следующего года двое пожилых мужчин сидели на террасе Брод-плейс, читая газеты после завтрака. Тот, что постарше, перевернул страницу.
— Как я погляжу, Осман Дигна вернулся в Суакин, — сказал он. — Скорее всего, грядет заварушка.
— Ага, — отозвался другой, — но большого вреда он не причинит.
И отложил свою газету. Тихая английская деревушка перед его глазами исчезла. Он видел только белый город на Красном море, мерцающий в жаре, вокруг него бурые равнины со спутанной травой и в отдалении — тянущиеся до Кхор-Гвоба холмы.
— Душное местечко Суакин, да, Сатч? — сказал генерал Фивершем.
— Ужасно душное. Я слышал про офицера, упавшего на параде в шесть часов утра из-за солнечного удара, хотя и был в тропическом шлеме. Да, город с удушающей жарой! Но я был рад там побывать, очень рад, — сказал он с чувством.
— Да, — оживленно сказал Фивершем, — горные козлы, а?
— Нет, — ответил Сатч. — Всех горных козлов на мили вокруг перестреляли английские гарнизоны.
— Нет? Чем же тогда заняться? Нечем?
— Да, нечем, Фивершем. Заняться нечем.
И оба снова углубились в чтение. Но вскоре лакей принес каждому пачку писем. Генерал Фивершем бросил быстрый взгляд на конверты, выбрал одно письмо и удовлетворенно хмыкнул. Он вынул очки из футляра и нацепил их на нос.
— Из Рамелтона? — спросил Сатч, бросая газету на террасу.
— Из Рамелтона, — ответил Фивершем. — Сначала я закурю сигару.
Он положил письмо на стоящий между ними садовый столик, вытащил из кармана портсигар, и несмотря на нетерпение лейтенанта Сатча начал обрезать и раскуривать сигару с предельной тщательностью. Старик стал эпикурейцем в этом отношении. Письмо из Рамелтона было роскошью, которой следовало насладиться с полным комфортом. Он удобно устроился в кресле, вытянул ноги и раскурил сигару, убедившись, что она хорошо скручена. Затем он снова взял письмо и открыл его.
— От него? — спросил Сатч.
— Нет, от неё.
— Вот как!
Генерал Фивершем читал письмо медленно, а лейтенант Сатч пытался не смотреть на него через столик. Когда генерал закончил, он вернулся к первой странице и начал перечитывать.