-Долгая история...
- Ладно, потом, надо его срочно в реанимацию брать, и на аппарат сажать. Русский, говоришь, не понимает? Хоть и на аппарате, наверное, не выживет. С такими ожогами и возрастом - не надо и индекс смертности высчитывать.
В это время немец, лежавший на каталке с закрытыми глазами и тяжело дышавший, приоткрыл глаза и глухо, хоть и с акцентом, сказал на русском языке:
- Не надо... на аппарат.... Я должен сделать заявление.
Мы с Виталиком стояли возле спецкровати, на которой лежал немец. Теплый воздух бурлил в особом песке, на котором больной парил, как на воздушной подушке. Хитрая штука, эта кровать "Клинитрон". Кислород шипел в носовых катетерах - мы заменили маску на них, чтобы Хольцбергеру было легче говорить. Двое людей в хороших костюмах сидели рядом. Один - держал включенный диктофон, второй - для верности еще и стенографировал, покрывая неразборчивыми знаками листы блокнота. Поскольку я был в курсе некоторых событий, произошедших в Лесногорске, меня пригласили в качестве этакого консультанта-свидетеля, предупредив предварительно, что дело это - государственной важности, лицо пострадавшее, сами понимаете - иностранец, лишнего болтать разумеется, не надо, в чем и желательно расписаться...вот здесь.... и здесь....и здесь. Также присутствовал главный врач больницы - здоровенный грузин Лагидзе, неизменный участник всех соревнований по гиревому спорту. Немец, несмотря на тяжелейшие ожоги и, по-видимому, сильную боль разговаривал совершенно спокойно:
-... Это было в 1943, мы тогда стояли здесь в городе. Нам сообщили, что возле деревни Прошки совершено нападение на немецких солдат. Патруль, двое убиты, одного нашли после - он был мой ровесник, тогда мне было двадцать. Я читал про вашего генерала Карбышева - якобы, наши солдаты его заморозили, облив водой. Я там не был, не знаю, но вот этого молодого парня - помню очень хорошо. Его не обливали водой - его просто оставили на морозе ночью, привязав к дереву возле дороги - голого. Поэтому был приказ совершить акцию возмездия - такой был приказ, и ваши жители о нем прекрасно знали. Им не нужно было помогать партизанам. Если они помогают бандитам - значит, они такие же бандиты. Да, мы растреливали их - я умираю, и не буду отрицать очевидного. Но это была война!- здесь он немного приподнялся на кровати и с вызовом глянул на нас.- Мы боролись за наши идеалы. Я вступил в вермахт после того, как моего брата убили англичане. Вы напали бы на нас, это признаете теперь даже вы сами, так что мы лишь защищались. Я верил Гитлеру! И теперь, когда я вижу на улицах моего родного Кельна, толпы женщин в парандже и бородатых мусульман на каждом углу, когда моих внуков забрасывают камнями их дети - я убеждаюсь, что он был прав! На войне- как на войне... Кстати, когда ваши войска были в Афганистане, а потом в Чечне - наши газеты много писали о "зверствах русских" - я всегда спорил с теми, кто говорил мне об этом. Они не были на войне, а я был...Там...живешь по-другому, важен твой товарищ, командир, приказ - а не мораль, совесть, или библейские заповеди. А эта женщина... я не хотел ее убивать, все ведь было так давно, а она бросилась на меня, схватила за.. лицо...ногтями, хрипела... Я выстрелил, не осознавая. Я вспомнил ...потом...мы жгли дома - такой был приказ...