Зная характер матери, я благоразумно рассудила, что для меня было бы опасно оказаться ее соперницей. Я без ложной скромности считала, что любой гипотетический любовник нисколько не сомневаясь выбирал между нами меня, но именно этого преимущества я и опасалась. Я также уяснила, что даже если получить удовольствие тайком, оно не станет от этого ни менее страстным, ни менее пикантным и что в уединении я смогу получить наслаждение так же легко, как и в свете. Я приняла решение в тот же миг, и, следуя своему замыслу, вскоре превратилась в первостатейную богомолку. Я была в восторге, как хитро я все провернула, и помышляла лишь о том, как бы поскорее завязать какую-нибудь тайную интрижку под маской той добродетельной репутации, которую на себя надела.
Эта добродетель показалась подозрительной одному молодому человеку, с которым я некогда познакомилась через монастырскую решетку. В тот раз он навлек на меня большие неприятности.
На этом месте я попросил мою прихожанку остановиться. Я вспомнил, как когда-то моя Сюзон рассказывала мне о некой сестре Моник, которая ненавидела монастырь и обожала любовные наслаждения, о ее авантюре с юношей Верланом, о том, как мать заставляла ее жить в монастыре. Я вспоминал, как Сюзон описывала сестру Моник и сравнивал этот портрет с личиком очаровательной крошки перед своими глазами. Кроме того, я припомнил, что по словам Сюзон, у ее подруги был необычно большой клитор. Чтобы развеять свои подозрения, я решил выяснить, как с этим обстоят дела у моей красавицы. Я уложил прихожаночку на спину и внимательнейшим образом исследовал ее грот наслаждений, обнаружив в ней последнее доказательство моей правоты — ее алый клитор был несколько длиннее, чем свойственно женщинам. Находившийся в этом очаровательном местечке, он, казалось, был предназначен лишь для того, чтобы увеличивать доставляемое мной наслаждение.
Отбросив последние сомнения, я с новым жаром заключил эту прелестницу в объятия.
— Ох, милая Моник, — сказал я, — неужели ты послана мне на счастье?
Девушка тотчас выскользнула из моих объятий и посмотрела на меня с беспокойством и удивлением. Она спросила, кто назвал мне имя, которое она носила в монастыре.
— Одна девушка, над потерей которой я глубоко скорблю. В свое время она рассказала мне все свои секреты.
— Ах! Это Сюзон! — воскликнула она. — Неужели она меня выдала?!
— Да, это она, — отвечал я, — но не беспокойся, кроме меня она никому больше не рассказывала. И чтобы ты не думала о ней плохо, скажу, что своей назойливостью я вынудил мою дорогую сестру открыть мне этот секрет.