- Тяжкие обязанности, - вдруг начал Сигулий, цыкая зубом, - не дают нам времени для отдыха. Вечно приходится совмещать приятное с полезным, хи-хи,- он пьяно подмигнул центуриону, - но это лучше всетаки, всадник, чем бесполезное с неприятным, а?! - Не дождавшись ответа, Сигулий хлопнул в ладоши: Эй, кто там, давай по одному!
Створки двери, что была в стене метрах в восьми от Даброгеза, распахнулись, и из-за них вылетел будто от чудовищно сильного пинка человек в черном. Он упал почти сразу же и успел еще несколько раз перевернуться, выкатиться на середину зала, прежде чем его движение остановила упершаяся в спину подошва тяжелого кованого сапога. Собаки заволновались, навострились.
- Ну разве можно править таким народом! - Сигулий притворно искал сочувствия у Даброгеза, жирные губы кривились. Где уважение, где воспитание? Вваливаются, как в кабак!
"Не юродствуй, - подумал Даброгез, - ишь, разоткровенничался". И одновременно кивнул, выражая понимание, мол, да, не легко ты, власти бремя. По-настоящему надо было бы месяцочка три-четыре пожить, приглядеться, разузнать все толком, а потом... Но Даброгезу опротивело ожидание: хватит, надо действовать!
- Кто таков? И почему молчишь, падаль?!
Стражник согнулся в поклоне, а заодно встряхнул старика в черном, вскинул на ноги тщедушное тело. Лысоватая розово-белая голова затряслась. В мутных глазах застыл необоримый страх и больше ничего. Сигулий обгладывал бараний бок. Вопросы его звучали неразборчиво, глухо. И все-таки спрашивал сам, не перекладывая на сановников, - ухищрения Востока покуда не докатились до простоватых северян.
Даброгез сидел с краю. В мыслях не заносился, понимал, что творящееся - лишь прихоть этого жирного и дряблого царька, а он пока что здесь никто, хуже того - предмет кратковременного любопытства. А потом?
- Отвечай, собака, когда спрашивают! - Стражник ткнул старика в спину пудовым кулачищем.
- Проповедник есмь, - пролепетал тот, нэ смея глаз поднять.
- Народ он мутит, - еле слышно сказал сидящий по правую руку от Сигулия седой, высохший - одни кости - человек, пелагианская ересь расползается по земле! - Голос его возрос, задрожал: - Псы заблудшие, сбивают паству на дьяволов путь. - И добавил тише: - На кол бы его.
- Надо бы, - согласился Сигулий, переходя к дичи, - ему это - один путь в светлое царство.
Даброгез видел, что старик в лохмотьях дрожит, не может унять трясовицы - того и гляди свалится. Лицо его из бессмысленно-тупого превратилось вдруг в обеспокоенно-ищущее. И снова загудели пески, завыл знойный ветер... Где-то видел Даброгез такое лицо. Где? Конечно, там, где же еще! Восточный бродяга, толкователь снов и предсказатель стоял перед ним так же, как перед узурпатором стоит сейчас этот жалкий старикан.