Придя в Старый Порт, Пимпренетта заметила Ипполита. Она сразу же узнала танцующую походку, которую молодой повеса использовал, чтобы произвести впечатление. В первое мгновение она хотела уйти, но теперь, когда Бруно был вычеркнут из ее жизни, Ипполит был ей безразличен, и она продолжала свой путь. Сын Жоффруа и Серафины Доле подошел к ней.
— Пимпренетта! Неужели ты? Не может быть!
— Почему это не может быть?
— Кажется, что прошло столько времени с тех пор, как я тебя видел! Два года — это ведь очень долго, так ведь?..
Теперь они медленно шли рядом вдоль освещенного ярким солнцем знаменитого марсельского порта. Она спросила участливо:
— Это было тяжело?
— Особенно в начале, а потом пообвыкся.
Она рассматривала его краем глаза.
— И чем ты теперь собираешься заниматься?
Немного помедлив, он ответил:
— Пимпренетта, я открою тебе тайну… Я думаю, что Корсиканец не прочь взять меня к себе…
Она остановилась в изумлении:
— Ты хочешь сказать, что… что ты от нас уйдешь к другим?
Он с жаром стал доказывать свою правоту:
— У нас нет будущего… Папаша Маспи конченый человек… Мой отец стареет… Двойной Глаз тоже… Фонтан уже боится рисковать… Он — мелкая сошка. Остаются твои родители, но контрабанда — я чувствую — это не мое дело.
— Но Ипполит, у Корсиканца — наркотики, проститутки и всякие другие гадости!
— Да, но только там можно быстро стать кем-то стоящим, а я хочу стать таким как можно скорее.
— Для чего?
— Для тебя, Пимпренетта.
— Для меня?
— Я тебя все еще люблю, Пимпренетта… Там, в Бометте, я проводил время в думах о тебе. Что она там поделывает? Так я себя спрашивал. Я боялся, что ты выйдешь замуж… Знаешь, я думал, что сойду с ума… Если ты согласишься выйти за меня замуж, я добуду столько денег, что ты будешь жить, как принцесса!
Юноша говорил, а Пимпренетта в это время слышала голос Бруно, который не обещал превратить ее в принцессу, а лишь в честную домохозяйку, окруженную детишками… Эти дурацкие идеи Бруно!
— Ты меня слышишь, Пимпренетта?
— Конечно, слышу.
— И что ты думаешь о моем предложении?
— Я думаю, что над ним надо подумать.
Он обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Ох, ты не можешь себе представить, как я рад! Я боялся, что ты по-прежнему мечтаешь о Бруно.
Она заставила себя рассмеяться:
— Бруно? Да я давным-давно и думать о нем забыла! Полицейский! Скажи пожалуйста, за кого ты меня принимаешь?
— Так, значит, Пимпренетта, я могу прийти поговорить с твоими родителями?
Что-то сдавило ей горло, и ей пришлось собраться с силами, чтобы ответить:
— Если хочешь…
Полицейские, занятые в расследовании, провели часть ночи в работе над этим делом. Инспектор Ратьер встречался в своем кабинете со всеми своими даже незначительными осведомителями, от которых он и не ждал особо важной информации, но и не имел права пренебрегать даже самой незначительной деталью. Бруно допросил всех, занимающихся контрабандой, кроме Адоля, которого он оставил на потом, так как сильно подозревал, что отец Пимпренетты принадлежал к тем, к кому разные темные личности итальянского и французского побережья от Генуи до Марселя вполне могли обратиться в случае надобности. Ну, а Пишеранд нанес длительный, очень длительный визит Амедею Этавану, прозванному Двойной Глаз. Вопреки его ожиданиям, последний ничего не слышал об этой истории и, как человек с большим опытом, высказал свое мнение: