Старик побагровел.
— Ты, дочь моя, знай, если бы у меня была палка, я бы задал тебе трепку, чтобы научить меня уважать!
Фелиси как всегда вовремя вмешалась, проговорив:
— Очень хорошо, что у тебя ее нет! Потому что, если бы ты хотя бы попытался тронуть маму, я бы заставила тебя проглотить твою палку!
Селестина разошлась еще больше:
— Негодяй, вот ты кто!
Бедная бабушка пережила такие адские страдания за то время, пока терпела вас, ведь этого никто не станет отрицать! Пошли, Фелиси, оставим их… Они мне надоели!
Мать и дочь ушли на кухню, Элуа в полной растерянности удалился в свою комнату и закрылся, двое стариков остались одни. Дедушка колотил по столу.
— Это еще не повод, чтобы не подавать мне мой кофе! Иди и притащи мне его, Адель!
Но пришлось убедиться, что это был день, когда восстали все угнетенные в квартале на улице Лонг-де-Капюсин, так как впервые со времени их совместного существования Адель Маспи не повиновалась.
— Нет.
Муж уставился на нее, не веря своим ушам.
— Что ты говоришь?
— Что свой кофе ты можешь приготовить себе сам!
— Боже ты мой! Почему?
— Потому что Селестина права и, по сути, ты не что иное, как старый негодяй!
Какой бы прекрасной погода ни была, Бруно она казалась унылой, под стать его душевному настроению. Солнце по всем его полуденном великолепии казалось ему всего лишь каким-то тусклым фонарем, а синее небо — безвкусно раскрашенной крышей. С самого утра Бруно Масли что-то тяготило, что-то мешало свободно дышать, и только некоторое время спустя он понял, что его плохое настроение и невосприимчивость праздника природы были вызваны предстоящим обручением Пимпренетты с Ипполитом Доло.
Пишеранд, догадывавшийся о душевном состоянии коллеги, не докучал ему своими разговорами, они молча обошли районы, нарочно попадаясь на глаза уголовникам, чтобы напомнить: о вас не забыли. Ненавязчиво на ходу он изложил Бруно свои планы относительно проблем, возникших в связи С убийством Ланчиано, с поисками соучастников Бастелика в деле ограбления ювелирного магазина на улице Парадиз.
— Нет у меня никаких доказательств, но я чувствую, что эти два дела совсем не связаны друг с другом… Бастелика прав: если бы он прикарманил состояние, которое Итальянец носил при себе, то не стал бы искушать дьявола, участвуя в слишком опасном деле в расчете на прибыль, несравнимо меньшую, чем та, что он уже добыл.
— Следовательно, вы считаете, что он не замешан в убийстве Итальяшки?
— Нет… Мне кажется, что преступник не стал ничего говорить своим друзьям… Ты понимаешь, что я хочу сказать? По-моему, события могли развиваться так: Ланчиано сел в Генуе на французское судно… возможно, судно принадлежало Дьедонне Адолю… Предположим, наш Итальянец с драгоценностями обратился к Салисето… Я думаю, он все ему рассказал и… тем более, тот был один… Тони перестал себя контролировать, когда увидел товар… Он убивает парня и, чтобы замести следы, бросает труп в воду. Чтобы его товарищи ничего не заподозрили, он участвует в ограблении ювелирного магазина, которое действительно было заранее подготовлено… а Бастелика совершает промах, который его губит. Интересно… если убедить Бастелика, что его главарь вел двойную игру, как он к этому отнесется?.. Ты меня слушаешь?