— Куда подал? В медицинский? В пищевой?
А теперь я чихал на все волнения. Здоровье не купишь. Я и в МГУ документы подал так, любопытства ради. Почему бы столицу не посмотреть, университет, Ломоносовым основанный… Я бы и на Север, на комсомольскую стройку поехал. Только бесполезно. По первому ноябрьскому снегу в армию пригласят. Изволь. Брюки носишь.
Мой брат, Борька, недавно демобилизовался. Помню… Пришел он поздно вечером, сдержанно поцеловал всех. Крепче он внешне стал, в плечах расширился. Сержантские погоны с эмблемами танкиста. И еще одна деталь меня поразила. Вымыл он голову. Мать таз с водой хотела вынести, представляете, не позволил. Сделал это сам. Спокойно, со знанием дела вытер тряпкой пол. Ополоснул ее под краном, туго выкрутил и повесил на забор. Я не узнавал Борьку. Три года назад это был сорванец, каких мало! Отец и мать, чередуясь, ходили в школу. Разумеется, не по своей воле. Мать порола Бориса до шестнадцати лет. У нее было упрощенное представление о педагогике. Однажды Борис вопил:
— Ой, мамочка, когда же ты кончишь хлестаться… Я паспорт получил!
Подозреваю, отец и мать с некоторой озабоченностью ожидали возвращения Бориса. А он вот какой…
Утром я спросил:
— Мам, опять забыла погладить брюки? Третий день в мятых хожу.
— Лентяй, — услышал я голос Бориса. Он стащил с меня одеяло и легкими пинками подогнал к столу.
— Бери утюг, — сказал он коротко и резко. Позднее я узнал, что так подаются команды.
Первый раз в жизни я гладил сам себе брюки. Через газету. Не успела мать уйти на базар, как Борис наполнил ведро водой и заявил:
— Будем мыть полы. Неси тряпку.
Я спрятался на чердаке, запершись изнутри. Борис обошелся без моей помощи. Мать была от него в восторге. Хвалилась соседке:
— Другим человеком вернулся…
— Армия — школа. Только не средняя… — сказала соседка. Она была со старшинскими задатками. Властная и придирчивая.
Вечером, когда я уклонился от поливки винограда, Борис начал философствовать:
— Ни о каком институте не может быть и речи. Место Славки в солдатах. Это ему нужно! Нужно, как детям прививка против коклюша.
Борис вынул из пачки папиросу. Он курил открыто, не таясь отца с матерью. В этом я видел пока единственное преимущество армейской службы. Я тоже курил. Втихую. Курил много. В школе меня называли директором дымовой тяги.
— Трудно в армии? — продолжал Борис. — Да… Однако и сахар не сразу сладким делается… Сложно освоить боевую технику, приемы. Но это лишь одна задача…
— А другая? — спросил я.
— Из сопляка мужчину сделать, — ответил Борис.
Отец удовлетворенно кивнул. Он прошел две войны. Трижды был ранен.