Франс и здесь, как в эпизоде с махараджей Джамби, пользуется, подобно Вольтеру и Монтескье, наивностью своего персонажа (в данном случае двойной наивностью — кабинетного ученого и чужестранца), чтобы поставить все точки над «i».
Можно позабыть многие из эпизодов, входящих в «Остров пингвинов», но этого короткого эпизода не позабудешь,— с такой ювеналовской силой хлещет здесь Франс бичом сарказма.
Путешествие Обнюбиля в Новую Атлантиду помогает автору обобщить сатирическое обозрение современности, подчеркнуть, что он имеет в виду не одну только Францию, а всякое капиталистическое общество,— вспомним, кстати, что в предисловии к «Острову» Франс упоминает о Жако Философе, который, составляя историю деяний человеческих, «лишь позаимствовал многие черты из истории своей собственной страны».
То, что Жак-Анатоль Франс, подобно Жако Философу, заимствует многое «из истории своей собственной страны», объясняется не только его стремлением писать о хорошо ему известной жизни, но и той цинической обнаженностью всех пороков капитализма, какая была характерна для Третьей республики. Монархическая авантюра Буланже, «дело Дрейфуса», коррупция правителей и чиновников, предательство лжесоциалистов Мильерана и Аристида Бриана, заговоры роялистских молодчиков, которым потворствовала полиция Третьей республики,— всеобщая свистопляска реакционных сил так и напрашивалась на то, чтобы Франс запечатлел ее в своей книге. А любовь к Франции, к своему народу придала его иронии особенно сильную горечь негодования.
Деятели Третьей республики разыгрывают в «Острове пингвинов» гнусный фарс. Вымышленные названия и имена, к которым прибегает писатель, не скрывают связи франсовских персонажей и ситуаций с реальными, взятыми из самой жизни: эмирал Шатийон расшифровывается как генерал Буланже, «дело Пиро» — как «дело Дрейфуса», граф Дандюленкс — как граф Эстергази, которого надо было бы посадить на скамью подсудимых вместо Дрейфуса, Робен Медоточивый — как премьер-министр Мелин, Лаперсон и Лариве — как А.-Э. Мильеран и Аристид Бриан и т. п. Франс сочетает в своем изображении подлинный материал с вымышленным, нередко со смелыми эротическими мотивами, придающими изображению еще более подчеркнутый фарсовый характер. Таково, например, участие обольстительной виконтессы Олив в подготовке заговора Шатийона. Такова и амурная сцена на «диване фаворитки» между женой министра Сереса и премьер-министром Визиром, повлекшая за собой падение министерства. Такова поездка роялистского заговорщика монаха Агарика в автомобиле принца Крюшо, в обществе двух девиц сомнительного поведения, из которых одну принц собирается посадить монаху на колени.