Нэн смотрит на часы, губы превратились в тонкую полоску, пальцы стиснули карандаш так, что еще немного, и он сломается пополам. Нэн – левша. Правую руку она держит на коленях, недалеко от рюкзака. Внезапно в памяти всплывают тесты, которые я писала вместе с Нэн. Каждый раз рюкзак у нее стоял справа, накрытый худи или свитером. Воспоминания выстраиваются по порядку, как кадры фильма в медленной прокрутке, и я понимаю, что это не единичный случай. Нэнни, моя подруга, отличница, лучшая ученица класса, жульничает годами. Хорошо, что этот тест пробный, ведь сосредоточиться я не могу. Все мысли об увиденном, о том, что я теперь знаю точно. Нэн не нужно жульничать, просто Нэн перестраховывается. Посмотрите на ее эссе!
На ее эссе…
Файлы, которые я видела на компьютере у Тима… Которые, как я решила, Тим украл… Догадка пригвождает меня к месту. Проходят минуты, прежде чем я беру карандаш и пытаюсь сосредоточиться на тесте.
Во время перерыва я ополаскиваю лицо в уродливой, обшитой аквапанелями уборной и гадаю, что делать дальше. Пожаловаться администрации? Исключено! Нэн – моя лучшая подруга. Только…
Я стаю у зеркала, смотрю себе в глаза, и тут заходит Нэн. Она устраивается у соседней раковины, берет антибактериальный лосьон из дозатора и моет руки так тщательно, словно готовится к хирургической операции.
– Вряд ли это отмоешь, – говорю я неожиданно для себя самой.
– Что? – оборачивается ко мне подружка.
– Чувство вины. У леди Макбет ведь не получилось?
Нэн бледнеет, потом заливается краской: полупрозрачная веснушчатая кожа меняется мгновенно.
Она оглядывается по сторонам, убеждаясь, что свидетелей нет.
– Я думаю о своем будущем, – шипит она. – Может, тебе хочется болтаться в гараже со своим мастером, есть лапшу быстрого приготовления, а я поступаю в Колумбийский универ. Я вырвусь… – Нэн морщится. – Вырвусь из этого болота!
– Нэн! – Я раскрываю ей объятия.
– Ты… Ты тоже часть этого болота. – Она разворачивается и выходит из уборной, задержавшись лишь, чтобы поднять свой рюкзак, из которого торчат рукава худи.
Неужели это правда? Мне становится дурно. Что сейчас случилось? Когда я стала частью болота, из которого мечтает выбраться Нэн?
В главном зале отеля жарко и душно, словно кондиционер включить забыли. Наверное, меня клонило бы в сон, даже если бы я не проснулась в пять утра и, измученная мыслями о Нэн, не отправилась бы купаться в океане. К тому же мы очень-очень далеко от дома – в Уэстфилде, на другом конце штата, – а я затянута в строгое платье из синего льна. В центре зала большой фонтан, вокруг него столики с канапе и другой фуршетной едой. Рождественские – совершенно не по сезону – гирлянды переливаются на копиях статуй Венеры, рождающейся из пены морской, и Давида Микеланджело. Оба кажутся хмурыми, ненужными, неуместными, примерно как я на этом мероприятии, устроенном для спонсоров. Мама выступает с речью, Клэй стоит рядом, я едва не теряю сознание.