— Да, и вы знаете, у меня невольно встает вопрос: может быть, мы уже близки к концу нашего пути? Быть может, недалек тот час, когда человек сможет поставить точку и сказать: я исчерпал всю глубину познания; для меня нет больше тайн во вселенной.
— Не беспокойтесь, дорогой мой: этого никогда не случится. Последняя истина не есть инертная точка, к которой можно идти как к определенной неподвижной цели. Истина — вся в новых возможностях, открывающихся беспредельных горизонтах. Искание ее — это подъем на гору, вершина которой скрывается в бесконечности. Каждый шаг подымает нас выше, делает кругозор шире, но не приближает к цели, как к мертвой грани, потому что ее нет.
Разговор наш был прерван сильным стуком в дверь. Мы не успели ответить, как она распахнулась, и на пороге показался человек необычайной наружности. Высокий, худой, с лихорадочными глазами на опаленном солнцем и обветренном лице, обрамленном густой русой бородой, свалявшейся в клочья, весь в пыли; видимо, шатаясь от усталости, — он стоял в дверях, молча глядя на нас.
Мы в свою очередь с недоумением уставились на пришельца.
— Что вам угодно? — спросил Сергей Павлович.
Знакомый голос перебил его:
— Не узнаете?
— Юрий! — вырвалось у нас обоих.
Несколько секунд мы все не трогались с места. Мы, трое взрослых мужчин, были глубоко взволнованы этой встречей, словно почувствовали невольно всю ее значительность для близких уже грозных событий. Сколько времени продолжалось это состояние — я не знаю; но помню отчетливо, что некоторое время никто из нас не мог произнести ни слова. Да и трудно было начать разговор. У меня на языке вертелись уже вопросы о мисс Margaret, о ее судьбе, обо всем, что могло произойти за эти полгода, но утомленный, возбужденный и далеко не радостный вид Юрия не обещал хороших новостей, и слова не шли с языка.
Наш блудный сын заговорил первым:
— Не ждали? — спросил он глухим голосом, в котором звучали и усталость, и возбуждение, и какие-то горькие нотки.
— Наоборот. Именно ждали: не дальше, как четверть часа назад, — отвечал Сергей Павлович, обнимая племянника и усаживая его к столу, — но пока оставим это. Тебе надо отдохнуть прежде всего.
— Как ждали? — с недоумением взглянул на нас Юрий, — откуда же вы могли знать?
Морев указал на аппараты, напоминавшие — за стеклом среди сплетения проволок и сложной системы частей — пауков, прядущих белую тонкую полосу бумажной ленты.
— Все это время у нас была с тобой неразрывная связь, которой ты не чувствовал, а может быть и не помнил.
— Нет, я не забывал об этом, — промолвил Юрий, задумчиво и пристально глядя на приборы: — и теперь больше, чем раньше. Но я не думал, что ты можешь узнать о моем приближении.