Поглядывая на женщин, заканчивающих обмазывать саманом мой дом, испытывал к ним почти братскую или как к дальним родственникам любовь. Но повод отметить это дело и сблизится с пастухами, был хорошим. Готовился к этому событию я заранее, как только увидел, что закончив утеплять свое жилище, женщины принялись таскать глину и к нашему дому. Задумал тогда устроить грандиозные посиделки у костра с едой и выпивкой. Поговорить о жизни, планах…
Начал, как водится с изготовления племенного «котла». Хоть и не было такого еще ни у кого на планете, но мне тут первым быть не привыкать. Заготовил огнеупорную глиняную смесь, обмазал ею стенки корзины и поставил изделие в огонь. Пока лоза выгорала, сходил в лес, подыскал там прочную осиновую ветку под ухват. Ручки на горшке я делать не стал, слепил особый, широкий венчик, чтобы под него хорошо рогульки заходили. Достав из углей горшок литров на десять-двенадцать, обмазал глиной образовавшиеся на венчике полости. Снова запек его в огне. На следующий день проверил, как вышло, вскипятил в нем воду. Утаре увидев, какое огромное чудо я сотворил, радовалась как ребенок, а еще больше, когда показал ей, как приятно обливаться теплой водичкой.
Когда ночь начала мутнеть и рассвет чуть мжил над горизонтом мы пошли через выкошенный луг к темнеющему лесу. Наведались к ягоднику и настреляли полтора десятка тетеревов. Принесли добычу в поселок и, подвесив тушки под крышу, отправились за клюквой. В овражках у реки ягоды еще не поспели, но сока для маринада в них было уже достаточно.
После полудня ободрав тетеревиные тушки, я порубил их на кусочки, положил в «котел» и засыпал ягодами. Размешал палкой и клюкву, и мясо, придавил смесь сверху тяжелым кремнем. Утаре осталась в поселке хрен чистить и резать на кусочки. Как делать и зачем, я ей объяснил, а сам опять в лес пошел, деревцо срубить, чтобы костерок наш племенной горел долго.
* * *
Курился дым, вливаясь в высоте в сумрачную завесу, поглотившую красный диск солнца, но еще не потерявшую багряные закатные полосы на почерневших облаках. Потрескивали в костерке свежие поленца, рядом Туро орудовал моим топориком, рубил ствол сосенки.
С женщинами пастухов я так за все время близко и не сошелся. Даже по именам не всех знал. Утаре пообещала устроить, чтобы они своим мужчинам в тот вечер ничего не готовили и пришли к большому костру за поселком. Мол, Лоло с духами при всех говорить будет.
Туро первым прибежал и сразу же выпросил топорик. За ним, только костер разгорелся, пришла Ата самая младшая из горянок. Стала она у костра, поглядывает на меня украдкой. Придерживает на плечах козью шкуру, теребит пальчиком легкие, нежные завитки черных волос. Смотрит серьезно, а по всему видать, что ласковая. Лицо ясное, открытое, лоб хочет нахмурить, а он не хмурится. Я тоже поглядывал на нее, пока мы не встретились глазами. Улыбнулась. Тогда я решился заговорить: