А когда показал Тою, с какой легкостью макуахутл рубит древка копий, и стратегия обрисовалась: Той атакует, а Толо, Тин, Лим и Лют обороняются или атакуют вместе. Как получиться, случись сражаться, время покажет. Главное, мужчины довольны и, вроде бы, кое-что хорошо уяснили.
Они уже собирались уйти к стойбищу, но я попросил остаться. Сказал, что хочу «показать». Заинтересовались…
Вынес лук и пару стрел. В их глазах читаю абсолютное равнодушие. Стреляю…
Той пожимает плечами и говорит:
— Играй сам.
Покровительственно похлопывает по плечу. Другие мужчины улыбаются с таким умилением, что захотелось сказать им что-нибудь эдакое…
Остаток дня тренировался стрелять, и если, какая-нибудь стрелка летела плохо, полировал древко, правил оперение.
Наступили сумерки, и пошел снег, первый снег года. Он был крупным, мокрым, тяжелым и вмиг облепил деревья и кусты.
Снег налетел порывом, усыпал землю, и сразу высветлило вокруг, и четко обозначились черные кочки холмов, пни и поваленные деревья.
* * *
Для меня это утро стало поздним. Заснул за полночь, мастерил колчан. Легкий морозец не дал подтаять первому снегу. В мутном воздухе мухами кружились редкие снежинки.
Натянув поддевку лосей, взял колчан с десятком стрел и лук, зашел в стойбище, чтобы чем-нибудь позавтракать.
Охотники с утра ушли в лес. Обычно они ходили по опушке вдоль реки. Я, перекусывая у костра, планировал отправиться вглубь леса, туда, где чаще встречались ельники.
— Что это? — спросил Тошо, указывая пальчиком на лук.
— Помнишь, ты держал в руках это, — указываю на рукоять. Он кивнул. — Я обещал тебе показать позже. Смотри!
Достал из колчана стрелу и, наложив на лук древко, натянул тетиву. Потом немного ослабив, отпустил. Стрелка улетела метров на десять и зарылась в снег.
Тошо залился смехом от восторга. Стал прыгать вокруг меня и просить:
— Дай, дай мне!
Через минут пять, когда дети и женщины во что бы то ни стало, решили пострелять тоже, я стал сожалеть о своей слабости к детям.
— Нет! — твердо ответил всем им. — Возьмите копье и играйте!
— Лило, Лило… — завела старую шарманку Таша, — Оружием не играют.
Грозит пальчиком.
— Лук, тоже, оружие!
Смеется Таша, смеются женщины и дети, но больше не просят дать им лук, пострелять.
Скармливаю остаток полусырого мяса Муське и спешу поскорее уйти в лес.
Посмеиваюсь над собой: им все-таки удалось вывести меня из себя.
Иду по заснеженному лесу, как когда-то, точнее, в будущем, стараюсь ступать мягко на носок или на пятку, избегая валежника, пригибаясь под ветками. Недовольно поглядываю на волчицу, нарезающую вокруг меня круги.