Здесь было не так многолюдно, больше веяло прохладой. Волны с ровным и сильным всплеском набегали на берег одна за другой, и это безостановочное ритмическое движение, приходившее откуда-то из темноты, как бы напоминало о вечности жизни.
Внезапно рейд на мгновение осветился словно заревом пожара. Ударил пушечный салют, громыхнули военные корабли, стоявшие на якорях. Прочерчивая в темном небе огненный след, полетели вверх ракеты и рассыпались в вышине красными, желтыми, синими, зелеными огнями. Собака вскочила и залаяла; затем, успокоившись, снова легла.
Громыхнуло еще; опять полетели в небо каскады разноцветных трепещущих огней, многократно отраженных водами залива. Гул и гомон толпы усилились, напоминая шум морского прибоя.
— Как красиво… — чуть слышно проронила Надежда Андреевна. — Но каждый раз, когда я слышу залпы орудий, — призналась она, — мне хочется плакать… Ведь совсем недавно была война. В такие дни и радуешься, и поневоле вспоминаешь прошлое, тех, кто никогда не вернется… Так хочется, чтобы другим не довелось испытать того, что пришлось пережить нам…
Она умолкла, но ненадолго. Прикоснувшись к тому, что хранилось у нее в душе, она уже не могла не говорить дальше. Вместе с залпами салюта нахлынули воспоминания. Надежда Андреевна одной рукой обняла девочку за плечи, как бы черпая в этом прикосновении силу и мужество для себя. Пальцы другой перебирали за ушами Мирты, однако Надежда Андреевна вряд ли даже замечала это.
3
— Я дочь моряка и жена моряка, — так начала она свой рассказ. — Я родилась и выросла на море, море было моей колыбелью, с морем связаны и самые сильные впечатления моей жизни.
Мой муж был капитаном дальнего плавания. Мы жили в Одессе, куда был приписан его теплоход.
Однажды муж привез из очередной заграничной поездки крупного черного щенка. Он сказал, что по повериям тех мест, где приобретен щенок, эти собаки приносят морякам счастье. Прошел год, и щенок вырос в громадную красивую собаку, которая сделалась настоящим другом нашего дома. Когда муж уходил в плавание, Мирта помогала мне коротать ожидание, скрашивая часы досуга; когда он возвращался, я брала ее с собой, и мы вместе шли встречать корабль… Я не суеверна, но Мирте, действительно, суждено было сыграть важную роль в моей судьбе.
Наша квартира находилась недалеко от порта. Шум портовой жизни днем и ночью вливался в раскрытые окна, он стал как бы составной частью моего существа, без него я не представляла себя. Ритм этой жизни был ритмом и моего собственного бытия. Я на слух, по гудку, могла безошибочно определить, какое судно швартуется в гавани, помнила расписание каждого парохода и теплохода, по их приходу и уходу следила за временем, обязательно связывая это с очередным приездом или отъездом мужа. В те дни, когда он был на берегу, мы уезжали куда-нибудь подальше, на Большой Фонтан или Лонжерон, причем обязательно с Миртой. Купаясь, он играл с нею, забавляясь сам и давая ей возможность поплавать. Муж и научил собаку нырять за камешками.