Воображение нарисовало, как плывет под черным пологом южного неба, отражаясь в воде, залитая огнями громада дизель-электрохода. Далеко по морю разносится музыка. Под желтыми как апельсины фонариками танцуют пары. В изумрудно-зеленом бассейне скользят тени пловцов. Вода освещена изнутри, она точно фосфоресцирует, и кажется, что и тела людей тоже фосфоресцируют, словно диковинные рыбы в глубине. А вокруг — теплая, ласковая темнота. Море пустынно. Лишь изредка замерцает и пропадет вдали огонек рыбацкой шаланды, утонули во мраке берега, а может быть, они вообще сейчас так далеко, что их не увидишь и при ярком свете дня? И мнится, будто во всем мире сейчас только это судно — одно между небом и водой…
— Правда, красиво? — с женской непоследовательностью проговорила Надежда Андреевна, провожая взглядом уплывающий трамвай, и тут же, возвращаясь к нити своего рассказа, поспешно добавила: — Нет, не таким было наше плавание…
Представьте черный, до отказа набитый ранеными, детьми, женщинами, пароход, без огней, без опознавательных знаков, плывущий куда-то в кромешную тьму, вспомните тревожную обстановку того момента, и вы хоть в малой степени поймете те чувства, с какими мы покидали Одессу.
5
Мы вышли при попутном ветре и при слабом волнении на воде, однако с каждым часом ветер крепчал.
Ночью в море разыгрался свирепый шторм. Перегруженный транспорт тяжело ложился с одного борта на другой. За стенами каюты, где вместе со мной, Миртой и ребенком был еще добрый десяток пассажиров, стояли оглушительные гул и грохот; от непрерывно чередовавшихся ударов волн содрогался корпус корабля. Тем, кто находился на палубе, было приказано держаться друг за друга, чтобы их не смыло.
Перед рассветом, когда шторм начал немного стихать, на нас напали фашистские бомбардировщики. Сбросив осветительные бомбы на парашютах, они принялись один за другим пикировать на транспорт.
Разгорелся тяжелый и неравный бой. Пароход отбивался, но самолеты снова и снова заходили для атаки, ложились на крыло и обрушивали на цель свой смертоносный груз.
Нашим зенитчикам удалось сбить два стервятника. Пылающими факелами они упали в море. Но силы были слишком неравны.
Помню взрыв, потрясший все судно. Полетели палубные надстройки. Начался пожар. Был подан сигнал: всем покинуть корабль.
Прижимая к себе дочурку, я выбежала на палубу. Момент был ужасный. Транспорт быстро погружался. Ярость обреченного корабля, который все еще продолжал отбиваться от врагов, мешалась с воплями женщин, выкриками команды, ревом пламени, треском ломающихся переборок. Огонь пожирал то, что еще уцелело от взрыва. Стали спускать шлюпки, но одна оказалась изрешечена осколками и пошла ко дну, оказавшись на воде, другая, переполненная людьми, была разбита прямым попаданием бомбы. Летели в воду спасательные круги, за ними прыгали люди.