— И в мыслях не было, — Виллим в мгновение ока оказался на своем месте — слишком ярко в его памяти запечатлелись недвижные тела ловких и нахальных убийц.
— «И в мыслях не было», — передразнила Ласка. — Будешь мне теперь рассказывать, что не знаешь, за что на тебя охотились. Небось баронскую дочку забрюхатил. Или ты уже до герцогини добрался?
— Теперь глупости говоришь как раз ты, — внутренне улыбаясь проговорил трувер. — Никого я не брюхатил…
Скептический смешок.
— …но если тебе охота так думать — пожалуйста. Думать не возбраняется.
Воцарилась немного неловкая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием сухого хвороста в пламени костра.
— Все. Хватит полуночничать. Завтра идти и идти, — подвела итог девушка. — Спать. И каждый на своей стороне кострища.
И она принялась забрасывать багровые угли землей.
* * *
Виллим проснулся, как от толчка. Открыл глаза. Рассветало. Как всегда раскаленная докрасна после еженощного поединка с Подземным Владыкой, колесница Хортала упрямо выкарабкивалась на небесный свод. Трувер с хрустом потянулся и встретился глазами с хитрым прищуром серых очей Ласки. Она стояла, улыбаясь чему-то своему, и сматывала на локоть длинный волосяной аркан. На удивленно приподнятую бровь Виллима ответила:
— Старшая Сестра входит в полнолуние. Младшая — в последнюю четверть. Нечисть обнаглела в край.
— И чем же спас нас твой аркан? — Виллим, как бы невзначай отвернувшись, поправил на груди под кафтаном небольшой увесистый кошель.
— Ну, чудак! Неужели не знаешь — конский волос нежить и нелюдь держит. Потому как над лошадьми пребывает благодать Матери Коней. Ходят вокруг, ходят. Злятся-ярятся. А сделать ничего не могут.
— Так ты из Айрока? — догадался молодой человек. — Из почитателей Матери Коней!
— Не важно, — отрезала девушка разом посуровев. — Хватит болтать. Пора в путь.
— А перекусить? — трувер потянулся за спину к тощему мешку, на дне которого еще оставалось немного вяленой оленины и сухарей.
— На ходу, певец. На ходу. Следующая ночь похлеще будет. И я мечтаю провести ее с крышей над головой.
И она снова, не дожидаясь спутника, двинулась по дороге пружинистым широким шагом опытного ходока.
Чтобы догнать ее Виллиму пришлось даже слегка пробежаться. Пристроившись рядом, он спросил:
— А почему имя у тебя такое? Ласка должна быть тихой. Сидеть около мамки, прясть, вышивать крестиком и жениха дожидаться. А ты с дубиной по дорогам шастаешь.
Спросил и пожалел. Девушка глянула на него, как на блаженного:
— Откуда ты такой выискался? Любопытный.
— Не хочешь — не говори. Я так — разговор поддержать.