— Неужели в школе никто не понимал, что вам нужно больше помощи и поддержки? — возмутилась Джесс.
— Район у нас был бедный, и многим жилось гораздо хуже, чем мне. И потом, честно говоря, не очень-то я рассчитывал на чужую помощь. Мне важно было доказать себе, что я справлюсь сам.
Джесс вспомнила свое легкое, беззаботное детство. Несмотря на то что она не оправдывала ожиданий матери и терпела ее недовольство, ей не приходилось заботиться ни о хлебе насущном, ни о крыше над головой. Ей стало стыдно; она ведь заранее осуждала Ксандера, даже не зная, почему он стал таким, каким стал. Дело не в том, что дурная слава ему нравится, — хотя и это, видимо, сыграло свою роль. Суть в том, что он старается прожить жизнь на высокой скорости, чтобы наверстать упущенное в прошлом. И в этом его трудно винить.
— Вы невероятный, — выпалила она. — Вам многого удалось добиться в жизни, причем без всякой поддержки со стороны и без образования!
— Ну, упрямства мне не занимать, — с улыбкой ответил он.
— Впечатляет.
— Спасибо! — Он придвинулся ближе к ней.
Ее снова накрыло волной желания. Она не узнавала себя. Ее влекло к нему с самой первой минуты, но то, что было раньше, казалось ерундой по сравнению с охватившим ее теперь жаром. Его откровения и завораживали, и ужасали ее одновременно. Наконец-то она поняла, почему Ксандер никого не подпускает к себе. Неужели он так и не сумеет выбраться из вечного калейдоскопа развлечений и случайных спутниц?
Судя по его вчерашним словам, он сам считал именно так. Но можно ли изменить его мнение?
«Джесс, даже не думай об этом!» — услышала она внутренний голос.
— Как ваш отец отнесся к вашему успеху? — спросила она, пытаясь выбраться на более твердую почву. — Наверное, он гордился вашими достижениями?
Ксандер хрипло хохотнул, и она вздрогнула от неожиданности.
— Вы что, издеваетесь? Да он не видел ни одной моей работы. Он считал, что живопись — напрасная трата времени. Как, впрочем, и я сам.
— Значит, вы так и не помирились с ним? Даже после того, как ушли из дому и пробили свою дорогу?
— Можно и так сказать. В последний раз, когда мы с ним виделись, он пожалел, что я родился на свет. Мол, если бы не я, моя мать была бы жива.
— Боже мой, Ксандер! Какой ужас!
Он пожал плечами, изображая хладнокровие и равнодушие. Джесс не отводила взгляда. Он отвернулся первым. Она не видела его лица.
— И все же он вас вырастил. Наверное, он по-своему заботился о вас, — тихо сказала она.
— Джесс, это было так давно, что сейчас я почти ни о чем не вспоминаю.
Она сразу поняла, что он лжет, — говорил он сдавленно и напряженно. Она положила руку ему на плечо, но он сбросил ее и поставил свою тарелку в корзину.