Латышка не выглядела довольной.
– Бешлей, не забывай, что наше радио вещает на СНГ. Навального услышали в Таджикистане, Узбекистане, Киргизии. Та еще подрывная работа.
Но я до сих пор считаю, что она поступила храбро.
Вскоре после этого она вдруг пошла на массажные курсы. Я думала, что это увлечение пройдет так же быстро, как остальные. Но Латышка окончила одни курсы и тут же взялась за другие. А потом еще и еще. Она стала регулярно мять спину мне и моим друзьям. Вскоре у нее появились свои клиенты. Работа на радио теперь обсуждалась исключительно как помеха.
– Знаешь, это… это такое счастье, когда вся твоя работа заключается в том, что ты кому-то делаешь хорошо, – объясняла мне Латышка. – Я раньше никогда об этом не думала. Не знала, как это важно – не просто не делать зла, а делать что-то хорошее, правильное, нужное.
Она очень переживала. Когда было ясно, что дело идет к тому, чтобы оставить работу на радиостанции, у нее явно наступил кризис. Ей много платили, она снимала хорошую квартиру, у нее была высокая должность. Наконец, была мама в Латвии, которая так гордилась, что ее дочь вернулась на «историческую родину» и добилась там успеха.
– Как это все оставить, Бешлей? Что я скажу своей матери? А что скажут все? Что скажут наши однокурсники? Мои коллеги?
И я, которая могла и хотела сказать больше всех, ответила:
– Всех на хуй. Ну, кроме матери.
С радиостанции она уволилась вскоре после крымских событий в 2014 году. И тут же ушла в пешее паломничество по пути святого Иакова – в Сантьяго-де-Компостелу.
Статьи о своем путешествии она присылала в журнал, где я тогда работала. Я редактировала ее тексты, со злостью читая про путь, который «у каждого должен быть свой», и разглядывая фотографии – такие красочные и невозможные в пыли моего рабочего кабинета.
«Ладно, – думала я, – в конце концов она же вернется».
VII
Латышка уехала в Латвию.
Уезжала она долго, муторно. Все время оставались какие-то вещи, за которыми она возвращалась. Прощались мы раза три.
В феврале наконец проводили.
Она сняла в Риге квартиру. Зарегистрировала свой бизнес. Делает массаж легально, платит налоги. В Москве это все почему-то было очень сложно и совсем невыгодно.
Пишет, что сыр в Латвии теперь гораздо вкуснее, чем когда она уезжала.
В конце мая ее ждут экзамены в медицинский университет. С европейским дипломом она планирует уехать работать куда-то еще в Европу.
Я часто теперь вспоминаю, как однажды ночью, незадолго до госэкзаменов, я поделилась с ней мыслью о том, что где-то уже существуют то время и то пространство, в которых все настоящее позади: