«А читатель Фейсбука почему не живой? А какой же он тогда?» – думала я уныло.
Потом мы долго говорили о том, как составляются сборники. Раиса Петровна сказала, что нельзя просто взять и свалить все рассказы в одну кучу, чем очень меня расстроила, потому что по всему выходило, что именно это я и собиралась сделать. В конце занятия мне велели читать гоголевские «Арабески» и постараться постичь замысел автора как составителя.
Тем же вечером Миша, услышав про Гоголя, снова вскипел, но, так и не придумав достойный «хуюшкина» мем, отстал, заявив, что я еще горько пожалею и сама от Раисы Петровны сбегу. Однако какое-то время еще продолжал присылать мне жестокие эпиграммы в телеграм, используя заковыристую фамилию моей наставницы.
В свободное от работы (и бесплодных попыток постичь замыслы Гоголя) время я потихоньку читала дневник своего крестьянина и делала о нем заметки для будущего выступления. Днем мой аноним работал на производстве положенные восемь часов, но про свои обязанности ничего не писал. Куда больше его занимали свободные вечера, которые он посвящал самообразованию. Я вздрогнула, когда прочла запись от 3 января: «Получили из Ленинграда заказанные мною книги «Что нужно знать начинающему писателю» и «Гоголь». Вечером смотрел кино-картину «Катаржане».
Близка моим настроениям оказалась и запись от 29 января: «Время было около обеда. Когда мой товарищ по работе и двое из научных сотрудников завели речь о русских писателях. Они говорили о достоинствах Тургеньева, Некрасова, Пушкина и о др. Я очень довольствовал и был рад ихниму разговору. Но был обижен на себя, на свои незнания. И с этого раза я ставлю своей задачей больше читать».
«Вот Мише бы этот чувак понравился», – подумала я, решив при случае непременно выслать ему дневник.
Чем больше я читала, тем больше проводила параллелей и тем меньше меня смущала временная пропасть между мной и анонимом. Я, как и он, работала по восемь часов каждый день, а вечером тратила время на книги и собственные рассказы. Правда, в отличие от крестьянина, который в одиночку боролся со своим невежеством, у меня еще была Раиса Петровна. «Арабески» мы с горем пополам проскочили, хотя я до сих пор подозреваю, что Гоголь сжег бы меня за все интерпретации его замыслов. Зато благодаря этому упражнению я узнала, что у Гоголя есть «Кровавый бандурист» – глава из неоконченного романа «Гетьман». Над этим бандуристом мы здорово потешались в переписках с Мишей, и я даже подумывала создать какого-нибудь «Кровавого контрабасиста». Или вот еще «Кровавый тромбонист» тоже был очень хорош.