И тогда я сказал:
— Я бы запаковал ее и в шутку преподнес своему старому профессору. Его очень повеселит, когда я расскажу, что это подлинная, настоящая, никогда не иссякающая бутылка Гобни.
И Билли О'Брайен подмигнул мне:
— А он, видать, трезвенник! Что же на это скажет его старая жена — ведьма?
Я усмехнулся:
— Вот будет смех, если старый проф и впрямь подумает, что это настоящая бутылка Гобни!
А Билл, который теперь стал человеком рациональным, свирепо глянул на меня и сказал свисающей с плеча белке:
— О, Собирательница Орехов, этот простак совершенно ничего не знает! Ей богу, у него не хватает ума, чтобы понять, что с самого начала, с того момента, когда ее сделали, эта Бутылка предназначалась именно Босуэллу Дархэму. Он подходит и по фамилии, и потому, что родился под знаком Тельца, и потому что он Бык по натуре, хотя всегда тщательно скрывал это.
И бармен, который теперь стал лысой Алисой — лысой, как ее собственная попка — протянул мне Бутылку.
— Вот, пейте за счет заведения…
И тогда я стал медленно скользить вниз, все ближе, ближе к краю…
— Пей, пей, пей! — кричала Алиса. — Иначе пропадешь!
Но я не сделал этого и со стоном проснулся. В глаза мне ударило солнце, а Алиса трясла меня и спрашивала: — Дэн, Дэн, в чем дело?
Я рассказал ей о том, что мне приснилось, и как в моем сне перемещались фантазия и подлинные события. Я рассказал ей о том, как купил бутылку у О'Брайена и переслал ее профессору. Это была мистификация, шутка.
Но какое ей было дело до моего сна — у нее, как и у меня, каждая клеточка тела и мозга была охвачена только одним — жаждой.
Она облизала сухие, потрескавшиеся губы, с тоской посмотрела на реку, где радостно плескались горожане, затем задумчиво сказал:
— Не думаю, что мне повредит, если я посижу в реке, а?
— Будь осторожна, — предостерег я ее.
Мне страшно хотелось присоединиться к ней, но я не мог даже близко подойти к воде. С меня было достаточно того, что я сумел подавить в себе панику, когда утренний бриз принес со стороны реки запах Пойла.
Пока она стояла в воде по бедра и, черпая воду ладонями, обливала себе грудь, я осмотрел окрестности при дневном свете. Слева от меня были какой-то склад и пристань. У пристани стояла длинная баржа для перевозки угля, перекрашенная в ярко-зеленый цвет. Множество мужчин и женщин, не обращая внимания на приготовления к празднеству, были заняты тем, что таскали мешки и продолговатые, похожие на мумии свертки из склада на баржу. Это были останки тех, кто совсем недавно покоился на кладбищах Счастливой Долины. Если полученная мною информация была верна, то после официальной церемонии они будут перевезены на противоположный берег.