Пуаро подошел к скамейке, предусмотрительно установленной в месте, откуда сад был виден лучше всего, и попытался представить, как все это будет смотреться весной. Вдалеке тянулись ввысь молодые деревца бука и белели, тронутые черным узором, тонкие стволы березок. Всюду кусты терновника, белой дикой розы, конусы можжевельника… Впрочем, Майкл Гарфилд позаботился и об осеннем убранстве сада, нарядив его в золото и багрянец кленов и высадив пару клиантусов. Извилистая тропинка вела в цветущие заросли то ли утесника, то ли метельника — Пуаро никогда не был силен в ботанике. Из всего невероятного разнообразия флоры он благоволил только тюльпанам и розам. Их он распознавал сразу.
Создавалась полная иллюзия, что все это выросло само по себе и без малейшего вмешательства человека. И, однако, это было совсем не так. Каждому растению отвели строго определенное место, просчитанное до дюйма[216], — и Этой крохотной былинке, и вон тому кусту, который так яростно взметает вверх свои золотисто-багряные ветви. О да! Каждому кустику, каждому цветку заранее предназначался именно тот кусочек пространства, куда их поместили. И что самое удивительное, растения… подчинились.
Интересно только, кому: миссис Ллуэллин-Смайд или Майклу Гарфилду? Пуаро был уверен, что это далеко не одно и то же. Миссис Ллуэллин-Смайд, спору нет, была умудренным человеком. Она занималась садоводством всю свою жизнь, кажется была членом Королевского общества садоводов[217], ходила на выставки, тщательно изучала каталоги и посещала сады. Она даже специально для этого ездила за границу — посмотреть на ботанические сады, парки и оранжереи. Она знала, чего хочет, и, безусловно, умела объяснить это другим. Но разве этого достаточно? Пуаро так не думал. Одно дело — отдавать распоряжения и следить за их выполнением, и совсем другое — чувствовать каким-то шестым чувством, во что превратятся ее замыслы после их воплощения. Пуаро был уверен, что ни в первый год, ни во второй, ни даже через семь лет совместной работы с Гарфилдом владелица сада не представляла, каким будет конечный результат. Это знал только Майкл Гарфилд, и, главное, он точно знал, как это сделать — как превратить бесплодные камни и унылую пустыню в настоящий рай на земле. Он задумал этот парк и воплотил свой замысел в жизнь. Вероятно, для одержимого творчеством художника не может быть большей радости. Но далеко не каждому художнику удается найти заказчика с такими финансовыми возможностями. Значит, вот какой представлял себе Майкл Гарфилд сказочную страну, упрятанную в недрах самого обыкновенного холма. И теперь с каждым годом эта страна будет становиться все краше. Одетая в драгоценные кустарники, которые стоят очень больших денег, украшенная редкостными растениями, каких нигде не сыщешь, кроме как у истинных знатоков… Впрочем, здесь не забыли и скромных обитателей полян и лужаек, которые, хоть ничего и не стоят, незаменимы в качестве оправы для драгоценных реликвий. Весной вон на той насыпи, что слева, распустятся первоцветы