−Глаза зелёные... Сабуров?
−Я тоже на него подумала. Только... - Мария замялась.
−Что - только?
−То ли девка врёт, то ли не поняла чего. Анька сказала, что странное там что-то было. Говорит, барин молодой госпоже вроде бы втолковывал, что не хочет он ей, мол, жизнь испортить, потому, сказал, больше ей искать с ним встреч не надо. А барышня говорила, мол, что жить без него не может...
Корвин-Коссаковский задумчиво смерил сестру взглядом. Он точно не понял. Если Сабуров и есть инкуб, то - что говорит? А если он не Клодий - зачем на свидание приходить было? Ведь он, судя по всему, уже успел вскружить девице голову. Хочет окончательно свести дурочку с ума? Да, похоже.
−А что сама Лидия? Ты говорила с ней?
Сестра вздохнула.
−Доверится она мне, как же! Но я, сразу как от Нюрки про свидание Лидии услышала, к ним с Нинкой зашла. О новой тафте, что в лавку привезли, потолковала, отрезы им, мол, на платья купить хочу. Так ты знаешь, Нинка бледная была после приступа-то, а Лидка - просто сияла. Если Сабуров ей отставку дал - чего бы ей сиять-то? А тут, клянусь, глаза горят, румянец на щеках. Ничего не понимаю.
−Да, поди, тут, разберись, - вздохнул Корвин-Коссаковский. Сам он был весьма далёк от пыла молодости, у него даже воспоминания о тех годах не осталось. - Скажи, однако, девицам, что в воскресение я с ними к Любомирским поеду - из-за болезни Нины, мол.
Сестра кивнула и уехала.
Рассказ Марии огорчил Корвин-Коссаковского. Арсений понимал, что не сумел уследить за девицами, как не смог понять движений веера на балу, но сейчас понимание, что Лидия уже успела влюбиться в Сабурова, совсем обессилило его. Он вдруг почувствовал себя старым и ни на что не годным. Пронзило понимание, что он, в принципе, взялся за абсолютно безнадёжное дело. И даже не потому, что придётся иметь дело с силами страшными, безжалостными и бесплотными. В нём самом иссякала вера в себя, в своё понимание происходящего, в возможность спасти неопытную юность от когтей дьявола.
Арсений вдруг вспомнил, как в юности увидел возле одного гостиничного притона, на деле - блудного дома, стаю тёмных жирных летучих мышей - странных, с удивительно человеческими мордами. Они были повсюду. Там всё - от номеров до самого воздуха - было пронизано каким-то нервозным вожделением. Он часто после видел этих нетопырей во сне.
Но, стало быть, Клодий сумел подкрасться к девице. Сумел, сумел...
Арсений начал молиться - тихо и жалобно, как ребёнок, прося наставить, помочь, укрепить. И минута слабости быстро миновала. Корвин-Коссаковский вспомнил Бог весть где слышанную максиму: 'Нам не велено сделать так, чтобы Истина восторжествовала, нам заповедано - свидетельствовать о ней...' Да, именно этим принципом он всегда безотчётно руководствовался. Сделать все, что можешь, на пределе сил и возможностей. Оценивать итог твоих трудов - дело Божье, тебя же будут судить по тому, сделал ли ты всё, что мог. Ощущение абсолютной безнадёжности возможно только в аду. 'Кто находится между живыми, тому есть ещё надежда, так как и псу живому лучше, нежели мёртвому льву...'