Князь же, с любопытством озирая Лидию, выразил надежду, что все обойдётся, при этом его слова можно было истолковать и как заботу о больной, и как пожелание замять неприятную историю со здоровой. Глаза же Любомирского, лучащиеся любопытством и хитростью, не оставляли сомнений в том, что сам сделает всё, чтобы история замятой не была, распространив сплетни, насколько это возможно.
Потом приехал Александр Критский. В отличие от остальных - он ничем не поинтересовался, лишь выразил надежду, что мадемуазель Нина скоро поправится, и откланялся. Корвин-Коссаковский понял, что ошибся на его счёт: просто обманулся внешней привлекательностью.
Вскоре Корвин-Коссаковский получил подтверждения быстрого распространения слухов. Через час после обеда к нему и сестре подошла его племянница Ирина, глаза её были опущены, но губы плотно сжаты.
- Приходила Танька Мятлева, сказала, что ночью Лидия была у Сабурова. Это правда?
- Когда приходила?
- Полчаса назад. Говорит, что все видели, едва он уехал, она выбежала от Любомирских и взяла извозчика.
- Почему они решили, что она к нему? Она домой приехала.
- Как бы ни так. По Итальянскому бульвару проезжал Протасов-Бахметьев, он видел, как она заходила к Сабурову в дом, отпустив извозчика. Этот... господин, - Ирина поморщилась, - тут же полетел в Яхт-клуб, потом заехал к князю Любомирскому, там историю всю узнал, а он не настолько глуп, чтобы два и два не сложить. Молчать не стал, и ещё до отъезда гостей все уже всё знали! - Голос девицы дрожал от гнева.
Корвин-Коссаковский понимал злость племянницы: ущерб репутации семьи, что и говорить, был значителен. Слухи такого рода распространялись молниеносно и вредили всем членам семьи. Скомпрометированный дом переставали посещать приличные молодые люди, матери противились желанию сыновей брать себе невесту из 'опороченного семейства', даже если девица ничем себя не запятнала, но просто приходилась родней обесславленной. Молва полагала, что если плесень забралась в дом, она заражала всё.
- Что, твой Андрюшенька тоже носа теперь не покажет? - усмехнулась княгиня. Он не очень-то одобряла роман дочери с Андреем Ниродом: мальчишка казался ей честным, но слабохарактерным, а маменькиного сынка в мужья дочери она не хотела.
Ирина блеснула глазами.
- Не знаю. Может, и невелика потеря, но сплетни пойдут - не отмоешься. Тогда и последнему нищему рада будешь.
- Ну... полно. - Княгиня резко повернулась к дочери и приказала, - иди к себе.
Ирина ушла, а брат и сестра молча переглянулись. Дело, что и говорить, принимало печальный оборот.