поэтому половине класса он раздавал деревянные ложки, а второй половине разрешал петь. в основном, девочкам.
я сначала радовался ложкам, а потом заподозрил подвох. я подумал, что борис иваныч, наверное, не слышит, как хорошо я пою. дело в том, что у меня был сосед, дима, прекрасный парень, но не певец. и он орал еще громче меня.
и я подумал, что борис иваныч из-за соседа дает мне ложки, что соседские скрип и вой забивают мой тенор.
и я пошел записываться в хор. в хор можно было записаться только в начале года, в сентябре. короче, это как олимпиада, только еще страшнее.
— ну, кхм, давай, — сказал борис иваныч и наиграл какую-то мелодию на пианино.
я к этому был не очень готов, потому что всю неделю репетировал орленка, и он у меня получался уже очень громко и хорошо. а те ноты, которые сыграл борис иваныч, были слишком близко друг к другу, я такие не репетировал.
тем не менее, я спел.
— очень, кхм, хорошо, — сказал борис иваныч. — нам в хор как раз нужны ложечники. что думаешь? я еще на уроке заметил, какое у тебя чувство ритма.
я не помню, как дошел до дома в тот день. ложечники. ложечники!! нет в русском языке такого слова, которое бы одновременно описывало стыд, гнев, слезы и сопли, но я был этим несуществующим словом переполнен по самую макушку, до боли в слезных протоках.
а на следующем уроке, через неделю, борис иваныч отложил на кульминации «орленка» баян (я принципиально не пел, даже рот не открывал) и рассказал, что был такой федор шаляпин, великий, вообще говоря, певец, а его в детстве не взяли в хор, вот такая с этим певцом произошла смешная история.
а сам борис иваныч шел куда-то со своим другом и что-то с ними опять интересное случилось.
и он это не мне рассказал, а всем. обо мне он вообще не вспоминал. просто какая-то строчка из «орленка» напомнила ему о шаляпине.
и я на него еще немного пообижался, а потом почти простил и даже какое-то время пытался петь басом.
я настолько отошел, что через год опять пришел записываться в хор.
и он бы меня взял, но я немного опоздал, и они уже набрали всех солистов, там как-то так получалось, что нельзя еще хотя бы одного человека взять. борис иваныч и хотел бы на это повлиять, но не всё зависит от него.
— может, ложки? — спросил борис иваныч.
— наверное, нет, — сказал я.
— жаль, — сказал борис иваныч. — ты бы нас здорово выручил. ложки — наше слабое место.
— да ничего, — сказал я. — я в следующем году пораньше к вам записываться приду. чтобы успеть.
даже у самых охрененных учителей бывают удивительно тупые ученики, но, кажется, я больше не приходил, не помню почему. возможно, я решил стать киноактером и временно забросил музыкальную карьеру.