Новое наступление Хрущева на Сталина на этот раз пошло гораздо дальше, чем первое. Прежде всего разоблачение сталинских преступлений было открытым и не было предназначено лишь для внутреннего пользования партийных активистов: о нем писала вся советская печать, и все советское население узнало о нем. С другой стороны, на этот раз Хрущев был не единственным обвинителем (как в 1956 году): более двадцати человек, среди партийных руководителей, выступали с обличительными речами, каждый заранее был облечен особой ролью: каждый из них говорил о том или ином сталинском преступлении и при этом подробно останавливался на соучастии Молотова, Кагановича, Маленкова, на действии всей «антипартийной группы», в которую иногда включали также и Ворошилова. И, наконец, окончание двадцать второго съезда подвело к тому, к чему двадцатый съезд не привел: стало возможным продолжить разоблачение «культа личности» в литературных и научных произведениях. Эта официальная и открытая атака на Сталина вызвала у некоторых писателей мужество открыто предложить советским издательствам рукописи, в которых шла речь о человеческих судьбах в сталинский период (точнее говоря, о всей советской системе, но тогда об этом еще не говорилось). И в ноябре 1961 года никому не известный писатель представил редакции «Нового мира» рукопись, озаглавленную: «Один день Ивана Денисовича». Этого писателя звали Солженицыным.
И все же в этом новом наступлении на Сталина, более обширном и разнообразном, чем первое, существенно отсутствовала одна важная деталь: в нем не содержалось ни малейшего намека, даже самого отдаленного, на существование доклада на закрытом заседании 1956 года. Даже когда докладчики, выступавшие с речами против Сталина, говорили о том, о чем было сказано в докладе на закрытом заседании, — например, роль Сталина во Второй мировой войне, реабилитация того или иного деятеля коммунистического движения, ставшего сталинской жертвой, как, например, Постышев, — даже и тогда не было никаких ссылок на доклад Хрущева. Публикация этого доклада на Западе в 1956 году произвела впечатление разорвавшейся бомбы, осколки которой серьезно задели всю социалистическую систему. Вот поэтому, вероятно, советские руководители, и сам Хрущев, пришли к выводу, что было необходимо предельно сократить радиус действия «бомбы»; и для этого, прежде всего, следовало не говорить об этом докладе на закрытом заседании, тем более не публиковать его, даже частично: малейший напечатанный отрывок подтвердил бы подлинность всего доклада.