К началу XX века в России медленно начинались процессы духовного оздоровления. В частности, среди духовенства и верующих появились группы ревнителей веры, понимающих, что Церкви нужно избавиться от засилия бездушной консисторской бюрократии. Но в августе 1914 года подавляющее большинство этих энтузиастов не нашли ничего лучшего, как благословлять своими молитвами и призывами начавшуюся войну, как войну «истинной» духовности против «ложных начал» западной цивилизации (прежде всего, подразумевалась цивилизация германская). Все годы мировой войны они проповедовали солдатам необходимость умирать на фронтах «за Святую Русь».
Такое «современное христианство» отец Спиридон считал холодным и бездушным.
Уже с конца 1917 года архимандрит организует в Киеве широкое социальное благотворительное движение. Его паства всю Гражданскую войну помогает нищим, пленным, заключенным, голодным, холодным, больным и опустившимся людям. Подобная деятельность продолжалась все 1920-е годы и в 1930-м году была оборвана лишь смертью пастыря и арестами его ближайших последователей.
Перед большевистским переворотом архимандрит знакомится у Василия Ильича со студентом киевского университета, религиозным писателем Анатолием Жураковским, также вернувшимся с фронта. Они подружились. Впоследствии молодой человек примет священный сан, организует свою общину, дружественную Братству. Вместе с отцом Спиридоном они особенное значение придавали работе с детьми, с беспризорниками, толпы которых из самых разных общественных слоев появились на улицах с началом крушения имперской государственности и братоубийственной войны. Два друга регулярно стали посещать чайную Общества трезвости на углу Златоустовской улицы и Галицкой площади, пристанище босяков и потерянных людей. Здесь архимандрит служил молебны об исцелении заблудших, алкоголиков, а несколько активных и блестяще образованных женщин («благовестниц») каждую неделю организовывали там встречи с детьми, где последние сами произносили (начиная с семилетнего возраста) проповеди на евангельские темы.
На службы к архимандриту стекалось множество людей, так что вынужденной особенностью этих служб стала общая исповедь сотен прихожан, выслушать каждого из которых отец Спиридон был не в силах. Он обращался ко всем в церкви с призывом вслух называть свои грехи. Очевидцы рассказывали, как из разных мест толпы раздавались голоса с признанием в смертных грехах: кто-то открыто каялся в убийстве (а то и не одном), кто-то признавался в воровстве, клевете, супружеской измене и т. п. Все это наэлектризовывало обстановку, заставляя присутствующих порой кардинально изменять свои закоренелые привычки и сердечный настрой.