В святая святых разведывательной кухни позволялось входить и работать только Луизе и только в те часы и дни, когда в доме не было служанки, приходившей два раза в неделю убирать посольский особняк. Убирать в этом рабочем кабинете, который камуфлировался под продуктовую кладовку и запирался на два внутренних секретных замка, разрешалось тоже только Луизе. Чтобы не оставлять в этой святая святых уликовых материалов, Иосиф сжег те бумаги, которые могли скомпрометировать его или вызвать подозрения. Все остальное, что не могло гореть, он сложил в заранее принесенную картонную коробку и глубокой ночью вывез ее на своей машине подальше от посольского особняка, сбросив ее в мусорный ящик.
Утром Теодоро спустился на первый этаж, в свой офис, проверил содержимое посольского сейфа, ящиков рабочего стола и, убедившись, что ничего сомнительного и подозрительного в них нет, оставил их незакрытыми на ключ. Поднявшись после этого в свои апартаменты на втором этаже особняка, он весь день помогал Луизе отбирать в дальнюю и невозвратную дорогу только самые необходимые для них и дочки вещи, упаковывал их отдельно в коробки, сумки и чемодан.
Они упаковывали не только вещи, нажитые почти за пять лет в Италии, они упаковывали свою тройную жизнь на Апеннинах — разведывательную, коммерческую и дипломатическую. Они прощались с пятью годами бурной и интересной, порой рискованной и опасной жизни, с годами вдохновенного счастья и самоотверженной любви под итальянским чистым небом. Они готовились навсегда попрощаться с Вечным городом, с его забавными, веселыми людьми, друзьями и недругами, готовились прощаться с красивым, фешенебельным посольским особняком на улице Бруно Буосси, который был для них не просто домашним очагом, но и местом разведывательной работы.
— Мне интересно знать, кто будет жить здесь и работать? — спросила Луиза у мужа, готовясь отходить ко сну. — Кто будет смотреть на остающиеся на стенах наши картины и портреты? Кто будет слушать эти стены, впитавшие наши тихие голоса и горячие споры?
Иосиф нахмурился, потом уныло произнес:
— Какая нам разница! Здесь будут жить чужие нам люди. — И после некоторого размышления добавил: — А особняк станет просто жилым домом какого-нибудь богатого человека.
В последний перед отъездом хлопотный и нервный день Луиза страшно устала и потому легла рано спать. Теодоро же не мог заснуть, что-то ему мешало. Возможно, беспокойство и тревога за предстоящий отъезд. А может быть, и нетерпение: такое состояние знакомо многим из тех разведчиков, у кого завершался длительный срок загранкомандировки или кто уже выполнил какую-нибудь разведывательную операцию за кордоном. Все равно какую, главное в нее была вложена частичка себя, было много пережитого еще до ее реализации и вынесено огромное напряжение при ее выполнении. А в работе нелегала и дипломата Иосифа Григулевича риска хватало всегда, и это длилось почти все пять лет.