От наступившей бессонницы ему чудилось, что никому он теперь не нужен, и поэтому отзывали его домой, на Родину. Никогда еще не ощущал он такого щемящего чувства одиночества, какое испытывал той длинной, бессонной ночью.
Утром, как только проснулась дочка, одев и покормив ее, мать и отец отправились с нею в последнюю в Риме прогулку по городу. На этот раз в более долгую, чем в обычные дни. Доехав на городском транспорте до центра Рима, Иосиф по привычке несколько раз проверился и, не отметив ничего подозрительного, продолжал семейную прогулку по древним площадям центральной части Вечного города, в обед они посетили кабаре «Флорида», а ближе к вечеру зашли в собор Святого Петра, чтобы засвидетельствовать знакомым церковнослужителям свою преданность католической вере.
Поставив свечи, они вышли из храма, и в этот момент колокола нежным перезвоном начали свою вечернюю песню. Луиза, повернувшись к колоннаде Собора, трижды перекрестилась. Иосиф, прижимая к груди одной рукой уснувшую дочку Романеллу, сделал то же самое. Потом перевел взгляд на жену и со сладчайшей улыбкой на лице ободряюще произнес:
— Вот видишь, как Ватикан жалобно, словно чувствуя, что это навсегда, прощается с нами. Говорят, это хорошая примета.
— А может быть, наоборот, — грустно улыбнулась Луиза, — колокола призывают нас или предостерегают не покидать этот Вечный город. — И она еще раз перекрестилась.
— А я думаю, что этого уже не случится никогда, — заметил Иосиф и тоже перекрестился. — Возврата в Рим уже не может быть…
* * *
Вечером, попрощавшись со служанкой и оставив ей ключи от посольского особняка и своих апартаментов, Мари и Анри Шарет с дочкой Романеллой выехали из Италии в Швейцарию по ранее разработанному московским разведцентром маршруту.
Глава 15. Возвращение к своему имени
В Москве, вблизи от метро «Сокол», на Песчаной улице, им сразу же выделили двухкомнатную квартиру и при этом строго-настрого предупредили, чтобы они не раскрывали перед соседями свою разведывательную работу за границей, а Луиза из-за незнания русского языка выдавала себя за испанскую эмигрантку. Григулевичу велено было вернуться к своему настоящему имени, отчеству и фамилии, для этого и для прописки на Песчаной улице ему возвратили советский молоткастый паспорт.
После двадцатилетнего проживания в тринадцати странах мира под совершенно разными именами, фамилиями и кличками, многие из которых он уже не помнил, привыкнуть к своему настоящему имени «Иосиф» он долгое время не мог из-за того, что круг его общения со знакомыми людьми сузился до предела — жена и пять-шесть сотрудников из разведки, с которыми он по долгу службы периодически встречался дома и на Лубянке. Под их контролем и по их рекомендациям он больше месяца писал подробный отчет о разведывательной работе в Италии, Ватикане и Югославии.