Бертелис сердито посмотрел на него, все еще злясь. Гюнтер улыбнулся и хлопнул молодого рыцаря по плечу.
— Это нелегко, — сказал он. — Умение приходит с годами и с опытом.
Когда-то я тоже был молодым, порывистым и скорым на гнев.
Бертелис шаловливо улыбнулся, его дурное настроение быстро проходило.
— Мне трудно представить, что ты когда-то был молодым, — сказал он.
Гюнтер фыркнул.
— Теперь ты пытаешься меня разозлить. Не выйдет.
— Ты что, никогда не злишься, Гюнтер?
— Конечно, злюсь, но держу свою злость под контролем, и не позволяю ей управлять мной. Ладно, на сегодня занятия окончены. Теперь проваливайте, оба.
Внезапно раздался рев трубящих рогов. Калар с Бертелисом переглянулись и бросились бежать с тренировочной площадки, громыхая доспехами.
Гюнтер, глядя на них, засмеялся. Они уже были почти взрослыми, но все еще казались теми же мальчишками, которых он полюбил как своих детей, мальчишками, носившимися по всему замку, пугая слуг и всячески нарушая заведенный порядок.
Улыбка на лице Гюнтера потускнела.
Им недолго оставаться такими же беззаботными, и вскоре им предстоят куда более жестокие уроки, чем те, к которым мог подготовить их он.
* * *
Калар и Бертелис ворвались в зал для аудиенций, с грохотом распахнув двери. Фолькар, суровый гофмейстер, управляющий замковым хозяйством, посмотрел на них с мрачным упреком, и они, мгновенно остановившись, с надлежащим достоинством подошли к нему и стали ожидать выхода лорда-кастеляна.
Калар изнывал от нетерпения. Огромные двойные двери, служившие главным входом в зал для аудиенций, были заперты. Вход охраняли двое ратников, стоявшие неподвижно, скрестив перед массивными дверьми свои длинные алебарды. Эти двери не откроются, пока лорд Гарамон не воссядет на свой резной высокий трон из темного дерева.
Этот трон всегда восхищал Калара, и ребенком он иногда пробирался в зал, чтобы посидеть на нем, болтая ногами. Трон был прекрасным древним изделием, на его высокой спинке были вырезаны сцены, в миниатюрах изображавшие двенадцать великих подвигов Жиля Объединителя, создателя королевства Бретония. Для Калара являлось источником гордости, что сам Жиль был уроженцем Бастони, как и его, Калара, род, хотя его мачеха леди Кэлисс была ближе к линии прямых наследников Жиля, чем мать Калара. Глядя на пустой трон, Калар ощутил глубокую грусть, задумавшись, что скоро, может быть, ему предстоит воссесть на него, приняв титул лорда Гарамона. Он понимал, что еще не готов принять такое бремя ответственности, и шепотом вознес молитву Владычице за здоровье своего отца.