— Такое разве забудешь!
Жена благоразумно не услышала сарказма в его голосе.
— …вот и хочу приготовить нечто особенное.
— И что именно? — спросил Клуфтингер, скептически озирая груду продуктов и приправ.
Рис, лук, зелень — дело обычное, но рядом отливали чернотой маленькие штучки, наверное, ракушки — Клуфтингер понадеялся, что они лишь для украшения. А возле плиты на разделочной доске таращили мертвые черные глаза какие-то серо-зеленые ракообразные, растопырив во все стороны длиннющие усы или щупы, или как они там называются. Клуфтингер почуял недоброе.
— Будет паэлья с морепродуктами, — ласково пропела жена, большим ножом нарезая лук.
— Что-что?
— Паэлья. Испанское блюдо.
— А те чудовища, они тоже пойдут туда?
— Само собой. Это королевские креветки. А еще кальмары. — Она, не оборачиваясь, махнула рукой в сторону мойки, где лежал объемистый пакет. — И моллюски.
«Господи, спаси, сохрани и помилуй! Так, значит, те раковины — моллюски!» От одной мысли, что вся эта гадость окажется в его тарелке, у него по спине побежали мурашки.
— А нормальные закуски будут? — жалобно спросил Клуфтингер.
Жена промолчала.
— Эрика, я тебя спрашиваю, закуски ты подашь?
Теперь она повернулась и с каменным лицом отрезала:
— Нет!
Снова застучал нож, а она с наигранной веселостью продолжила напевать. Клуфтингер стоял как пришибленный.
— Подай мне пакет из раковины, — как ни в чем не бывало распорядилась супруга.
Он поколебался, потом все-таки взял пакет двумя пальцами и, брезгливо отвернув нос, двинулся к жене. Он старался не думать, что несет каракатиц, практически морских чудовищ. Протягивая ношу жене, он невольно обратил внимание на цену, и тут его прорвало:
— Ты совсем разум потеряла? Пятьдесят евро за это… за эту склизкую дрянь?
Но и жену уже достало его занудство. Она швырнула нож на стол, вырвала у него из рук пакет, выхватила из него самого маленького кальмара и сунула мужу под нос.
— Слушай меня внимательно, дорогой! В понедельники уезжаю на Майорку. Без тебя, поскольку ты страшно занят. Слава Богу, хоть Аннегрет согласилась составить мне компанию. Поэтому я устраиваю званый ужин. И готовлю вкусную еду. А если ты такой скупердяй, можешь, пока меня не будет, сидеть все десять дней на хлебе и воде, ради Бога!.. И поосторожнее сейчас, а то я могу и не вернуться!
Произнося свою гневную речь, она энергично размахивала кальмаром, его щупальца хлестали во все стороны, и казалось, что монстр живой.
Клуфтингер замер. Одно неверное слово, и ситуация выйдет из-под контроля. Он с трудом пересилил себя и, поборов гадливость, буркнул: