Едучи с Варшавского вокзала по набережной Обводного канала, Баташов озабоченно всматривался в лица людей, попадающихся на пути, пытаясь по ним определить настроение петербуржцев накануне неминуемой (а это он, как офицер Генерального штаба, знал наверняка) войны. Но к своему удивлению, ни мрачных лиц, ни избыточного патриотического настроя у многочисленных прохожих он не замечал. Петербуржцы выглядели довольно буднично.
Неожиданно сзади раздались крики:
– Поди! Поди! – И мимо пронеслась тройка с загулявшими купчиками. Увидев в коляске офицера, развеселая компания разразилась криками:
– Да здравствует император!
– Слава русской армии!
– Долой немцев и австрийцев!
– Покажем Вильгельму, где раки зимуют…
Ура-патриотические вопли захмелевших лавочников слышались до тех пор, пока их пролетка не свернула на Лиговскую улицу.
«Вот тебе и частичный ответ на вопрос, – подумал Баташов, – для торгашей и откупщиков война – что мать родная. Они, уже предвкушая немалые барыши, веселятся в полную меру». Эта грустная мысль стала еще горше, когда он вспомнил о том, что на провиантских складах Варшавского военного округа огромная недостача и подозрение падает на окружное интендантское ведомство.
«А за этим обязательно стоит предательство… – успел подумать полковник, когда мысли его были неожиданно прерваны громкими молодыми голосами, весело распевавшими:
Vita nostra brevis est, Brevi finietur; Venit mors velociter, Rapit nos atrociter, Nemini parcetur Nemini parcetur…[13]
По тротуару, во всю глотку горланя свой гимн и размахивая трехцветными флажками, шли гурьбой студенты. Они так звонко, весело и беззаботно повторяли две последние строчки своей корпоративной песни, что это вызывало на лицах куда-то спешащих по своим делам петербуржцев невольные улыбки.
– Nemini parcetur, Nemini parcetur, – повторил про себя Баташов, – никому пощады не будет, никому пощады не будет…
«Юнцы, они и не понимают, что в этих словах заложена вся суть предстоящей войны. И ни для кого уже не секрет, что познанные ими идеи рыцарства и благородства, с трудом дотянув до конца прошлого века, в начале нынешнего канули в Лету. А это значит, что предстоит страшная, кровавая, взрослая, беспощадная война. По своей молодости и недомыслию они думают, что война будет недолгой, похожей на веселую вылазку в Петергоф…» – с сожалением думал он, подъезжая к мосту Обводного канала.
В виду возвышающегося на набережной храма Покрова Пресвятой Богородицы на Боровой Баташов истово перекрестился.
«Слава тебе, Господи, что не оскудела еще в России вера в Бога, Царя и Отечество, – размышлял Баташов, провожая взглядом удаляющуюся молодежь. – Сила нынешней России сегодня не только в оружии и технике, но и в руках людей, которые смогут всеми этими убийственными достижениями цивилизации управлять. И здесь даже недоучившийся, но технически подкованный курсист будет незаменимым помощником офицеру. Вольноопределяющиеся из студентов до получения офицерского чина смогут управлять и обслуживать авто и аэропланы, могут рассчитывать артиллерийские углы и служить в качестве военных чиновников. Да мало ли где понадобятся молодые руки и светлые головы в предстоящей войне…» – Обо всем этом Баташов предавался размышлениям уже не как простой созерцатель или обыватель, а как Генерального штаба полковник. Думая о молодых петербуржцах, он вдруг с щемящей тоской в сердце вспомнил о сыне.