Перед входом во Дворец была расстелена красная дорожка, вдоль которой стояли толпы зевак. Они кричали и размахивали плакатами, а дюжина полицейских следила за тем, чтобы их энтузиазм не выходил из-под контроля. С самого момента возведения этого грандиозного здания в нем проводились великие дебаты. Там разгорались споры о масштабе вселенной, законах времени или существовании суператома. Все они обросли легендами, а лучшие фразы оппонентов, их ораторские приемы и шутки вошли в повседневную речь.
Орнитоптер обогнул башни Дворца и на какое-то время замер, прежде чем приземлиться на уличную площадку, оцепленную по этому случаю стражами порядка. После работы пауков-чистильщиков дворцовые витражи сверкали, а механические пеликаны успели заглотать весь мусор с тротуаров, и примыкающая ко Дворцу часть города выглядела сейчас настолько безупречно чистой, что страшно было обронить здесь хотя бы соринку. Когда орнитоптер наконец коснулся земли, наряженный в ливрею робот подбежал к нему и открыл дверцы. Прежде чем выйти, Уэллс бросил на Джейн взгляд, в котором соединялись решимость и страх. Она ответила ему ободряющей улыбкой. Толпа взорвалась радостными воплями. Но биолог услышал не только крики своих сторонников, но еще и свист тех, кто поддерживал его оппонента. Уэллс взял жену под руку, и они двинулись за роботом-лакеем по красной ковровой дорожке, посылая рукой приветствия публике. При этом биолог старался выглядеть спокойным, как и положено человеку, уверенному в своем превосходстве над соперником.
Они приблизились к портику, над которым огромными буквами из железа и бронзы было написано: “Наука без религии хрома. А религия без науки слепа” [2]. Когда Уэллсы вошли во Дворец, робот довел их по узкой галерее до комнатки за сценой, после чего вознамерился проводить Джейн в ложу для почетных гостей. Пора было прощаться. Джейн подошла к Уэллсу и поправила узел у него на галстуке:
– Успокойся, Берти. У тебя все отлично получится.
– Спасибо, дорогая, – пробормотал он.
Затем оба закрыли глаза и на несколько секунд мягко соприкоснулись лбами, словно таким образом каждый отдавал дань уважения интеллекту другого. Но было в этом еще и что-то очень личное – признание необходимости и важности взаимной поддержки на пути к Знанию. Джейн пристально посмотрела в глаза мужу.
– Удачи тебе, дорогой, – сказала она, а потом произнесла: – “Хаос неумолим”.
– “Хаос неумолим”, – эхом отозвался Уэллс.
Правда, с куда большим удовольствием он произнес бы на прощание лозунг, который был в ходу во времена их родителей: “Мы то, что мы знаем”, – очень верно отражавший устремления этого мира. Но с того момента, как стало известно о неизбежной гибели вселенной, Церковь внедрила другой лозунг, чтобы люди твердо усвоили, что конец близок.