— Сэр, есть, сэр! — отрапортовал Грей.
— Тимоха умничает? — заулыбалась Соня.
— Ага. Но зато мы разобрались со временем.
Слушая сжатую версию предыдущего часа, Соня изучала выемку в форме подковы.
— Надо её помыть, тщательно. Вдруг мы ещё что-то упустили.
Водные процедуры заняли гораздо больше времени, чем они предполагали. Но оно того стоило. В самом центре пробки отыскалось миниатюрное изображение звезды. Удивительно, как они его не испортили штопором.
Соне пришла в голову мысль:
— Мы бы её и не открыли! Она сама откроется, под светом звезд.
— Светом звезд? Ты серьёзно? Они же прямо как прожектора светят обычно!
Грей был раздражен.
— Ну, не конкретно от самого света звёзд. Идея в том, что амфора должна быть на улице в безоблачную ночь. А так вообще говорят, безоблачная ночь?
— Я тебя понял, — ни на йоту голос не смягчился. — Продолжай.
— И, как я предполагаю, в том полушарии, где видно альфу Центавра. Не злись, пожалуйста. Ты устал от всего этого балагана, но мы уже так близко! Осталось только понять, что с птицей делать, и узнать, что внутри.
— Ты права, эти ваши бесконечные скачки туда-сюда страшно раздражают. Но вам наверняка ещё хуже. Идея про «под светом звезд» хороша. По крайней мере, она очень логично вписывается. — Грей изобразил подобие бодрой улыбки. — Надо сделать перерыв, отвлечься. Может, кого-то из нас осенит, что делать с пернатым компонентом. Оставь её, пусть сохнет, а мы идём гулять!
* * *
— Как?
На этот раз не было полного собрания ареопага, пафосных речей и упреков. Но от одного этого безэмоционального «как» комтуру делалось куда как хуже. Даже самому себе он не мог ответить на аналогичный вопрос, что уж говорить о Верховном архоне.
— У меня нет объяснений. Она ушла.
— Макс, «она» — это сопливая девчонка, еще неделю назад не имевшая представления ни о существовании Изнанки в целом, ни о переходах в частности. И ты хочешь сказать, что она ушла от тебя? Да за последние лет триста в Оке не было комтура твоего уровня. Поэтому я повторюсь, как?
Уникум не нашелся с ответом. Если когда до этого ему и приходилось чувствовать себя подростком, которого отчитывают за глупый провал, то Макс подобного не помнил. Но отповедь была справедливой.
— Я с этим разберусь.
— Наразбирался уже, — проворчал архон.
Он не злился, как могло показаться. Он боялся. Боялся до жути: стройная система, существовавшая веками, дала трещину. Проблема, изначально представлявшаяся лёгким неудобством, оказалась не по зубам его лучшему комтуру. Можно сколько угодно перекладывать ответственность на Макса, но очевидно, что раз девица обманула его, то у остальных не было бы и малейшего шанса. Аналитики не давали никаких прогнозов. Впрочем, тут тоже нечему особо удивляться: первый переход с Изначального уровня. История Ока никогда не была коньком архона, но положение декрета «О принципах» об исключении всякого женского влияния он помнил прекрасно. Как просчитать то, чему в принципе нет аналогов? Ещё этот юродивый со своей кошкой. Сначала он ставит весь ареопаг перед фактом, что надвигается Армагеддон, потом туманно сообщает, что «бездействие не поможет, а усердие навредит», и замолкает, никак более не комментируя происходящее. И ведь не отмахнешься, Эреб попусту не болтает. Одно его слово, и ареопаг единогласно соглашается снять наблюдение с Грея, здесь-то Хранитель высказался, но опять же, не объясняя ровным счётом ничего.