Злата начала делить утку. Я молчаливо отпивал из своего стакана и смотрел на белую кошку. Во взгляде кошки и девушки мне виделось что-то похожее. Я хотел встать и уйти, но сделать это было уже неудобно. Наша трапеза продолжалась в молчании. Бай Драго все пытался шутить, однако ничего у него не получалось. Как водится, он начал рассказывать о своем знакомом заместителе министра, у которого совсем нет времени, так он занят. Я сказал ему, что этот заместитель министра управляет государством, потому и занят, а бай Драго мне сказал, что и мы управляем государством, но это совсем не мешает нам собраться и съесть утку.
— Ну как утка? Вкусная?
— Сырая, — сказала Виолета, бросая кусок кошке. — Еще немного надо было подержать — и была бы в самый раз.
— Как это сырая?! — возмутилась мать. — Вечно ты привередничаешь, ничего тебе не нравится.
— Раз я говорю сырая, значит, сырая! — отрезала дочь.
Злата умолкла, а бай Драго опять налил в пластмассовые стаканчики, поднял свой и сказал, что мы можем есть и сырых уток.
— Твое здоровье, Марин!
Виолета обиделась, встала из-за стола и ушла вместе со своей кошкой.
Мы остались втроем, и это, пожалуй, было лучше, так как мне показалось, что девчонка считает, сколько стаканчиков мастики я выпью. А мне не было никакого резону, чтобы какое-то малолетнее существо занималось мною и подшучивало потом надо мной, когда я захмелею. Судя по всему, она ненавидела нас и смотрела на всех с презрением, потому что мы не уделяли ей достаточно внимания.
— Молодые совсем не такие, как мы, — сказал бай Драго. — Может быть, к вину перейдем, а? Что ты на это скажешь? Вино уже заждалось.
— Давай перейдем.
— Подай-ка мне кувшин, Златка!.. Видно, никто нас не поймет… А вот мы возьмем и тяпнем. Правда, земляк?
— Тяпнем так тяпнем.
Поднос был уже пуст. Как-то незаметно исчезла и Злата. Мы с бай Драго остались одни. Чокались большими стаканами и каждый раз уверяли друг друга, что вино просто чудо.
— Бутыль полная. Есть еще одна. Пока все не выпьем, никуда не пойдем. Ты на женщин не обращай внимания, они спят как кошки, ей-богу. Один глаз у них спит, другой смотрит.
Я не помнил, сколько времени мы угощали друг друга и чокались, но когда я встал и попытался пойти, то обнаружил, что почти не могу передвигаться. Кое-как спустился по деревянной лестнице вниз. Бай Драго улегся в кухне на деревянной лавчонке и проводить меня уже не мог. Его жена, лежавшая в соседней комнате, велела дочери посветить мне, чтобы я не упал, когда буду спускаться по ступеням. Смуглая худенькая девушка шла за мной, держа над головой свечу. «Да, нынешняя молодежь совеем не такая! — думал я, осторожно идя по лестнице. — Вот и этот воробей… Пригласили меня в гости, а она не соизволила даже досидеть до конца ужина… Хорошенькое дело!..»