— Еленка, нельзя ли радио немного тише сделать?
— Да это же не радио, — ответила Еленка.
— А что ж это такое?
— Я пою.
— Глупости… Это радио было!
— Что, я плохо пою, Радка? Через месяц мне на конкурсе выступать!
Жена замолчала. Я слышал только, как она резала ножом лук.
— Что это вы надумали? — снова неожиданно подала голос жена, продолжая стучать ножом. — Уж не хотите ли вы софийцами стать?
— А что, может, и так, — ответила Еленка. — Тебя это не радует?
Жена моя промолчала.
— Дела наши улаживаются, Радка, — продолжала Еленка. — Любчо предлагают место бухгалтера в молодежном издательстве. Я вот выдержу конкурс, и все будет в порядке.
— А прописка? А квартира?
— Ерунда, все утрясется…
Жена показалась в открытой двери кухни со слезящимися глазами из-за репчатого лука, который она резала, и многозначительно посмотрела на меня. Постояв, захлопнула дверь, чтобы меня не видеть. Два дня она со мной не разговаривала. Кончилось тем, что она поругалась, только не со мной, а с Еленкой. Я застал их на кухне стоящими друг против друга перед неубранным столом.
— Ты еще меня будешь учить?! — кричала одна.
— Да, я тебя буду учить! — отвечала другая.
И слова, слова, слова — не было им конца! Еленка и безрассудная, Еленка и вертихвостка, у Еленки и детей нет, потому что она с шестнадцати лет шлялась с парнями без всякого разбора… Я сгорал от стыда, сидя в уголке прихожей и схватившись за голову. Потом, как и полагается, они начали драться. Жена моя — а она была покрепче сестры — вышвырнула Еленку из кухни, плюнув ей вслед самым презрительным образом. Это было ужасно! Свояк, вернувшись, чуть не заплакал.
— Две родные сестры! Две родные сестры! — твердил он. — Как же так можно? — А потом добавил: — Нет, я этого не перенесу!
Он увел заплаканную Еленку из дома. До позднего вечера они не появлялись. Возвратились поздно ночью, но когда — мы не слышали. Только увидели потом, что они завесили дверной проем в прихожую простыней, чтобы мы не видели их лежащими в кровати. Спали часов до десяти. Потом встали, умылись и ушли снова. Так продолжалось несколько дней. Наконец свояк сказал мне:
— Слушай, Драган, мы с тобой мужчины и можем разобраться по-мужски… Дело очень серьезное… На днях мне дадут ответ насчет работы в трех местах…
— Я не возражаю, свояк, — ответил я, — главное, чтобы сестры разобрались. Я могу и втроем, и втридцатером жить в этом помещении, и все равно мне не будет тесно… Ты согласен?
— Да, душа у тебя широкая. Но Радка, что делать с Радкой? А ты сам знаешь, что железо надо ковать, пока горячо…